— Славная Троица, — провозгласил дворцовый капеллан, — очистила вступающего в ряды священства и не дала знаков, которые сказали бы о его недостойности. Так пусть наставник даст наставляемому новое, сакральное имя, под которым он и будет отныне творить благие дела!
Я размял губы и парень заметно напрягся. Ну-да, ну-да, имеет основания — у него память хорошая, наверняка помнит ту мою шутку про желание наречь зубодробительными именами. Одно ему невдомек — я-то их друджа лысого запомню, а уж произнести без запинки… Ничего, пусть поволнуется напоследок — потом только больше радости будет.
— Это непростой выбор, дать своему послушнику достойное имя. — произнес я. — Тут надобно учитывать и деяния былых просветленных, в честь которых мы получаем имена для служения, и как наставляемый себя проявлял, да в чем… Разные мысли приходили мне в голову, ведь ты был достойным учеником, даже царевичей смог в учении наставлять, и потому мог бы быть достоин имени из первой книги Деяний Святых Посвященных.
Молодой человек начал нервничать несколько более заметно — даже позволил себе бросить на меня встревоженный взгляд. Правда от следующей моей фразы его заметно отпустило, хотя и не до конца.
— Но ты решил стать рати, а это означает, что и именоваться должен соответственно.
Я помолчал пару мгновений, улыбнулся, и продолжил.
— Не только святыми славно наше учение, но и героями, кои нашу веру защищали, потому я принял решение дать тебе имя прославленного витязя, покрывшего себя неувядаемой славой во времена Войн Очищения.
Это, в общем-то, не у нас было, а в Парсуде — там, в отличие от принявшей религию «большого брата» Ашшории (по политическим причинам, ясен пень) случилась натуральная религиозная война. Очень давно была, но поют и легенды рассказывают о тех временах по сю пору.
— Звался он князем Длинного Копья, а имя его было — Тумил. В честь него тебя и нарекаю. — сказал я, прикладывая ладонь к знаку Троицы на алтаре.
Нет, надо, пожалуй, быть к окружающим… Не знаю, подобрее что ли? Или более предсказуемым стать — юноша аж покачнулся, и, насколько могу судить, повторил мой жест на чистом автопилоте, пребывая в полном нокдауне и мало чего соображая.
— Отныне ты принят во служение богам и Святой Троице, рати Тумил. — произнес я, а Шаптур ударил в гонг.
На чем, собственно, процедура трудоустройства и закончилась — осталось только оформить по этому поводу документацию и разослать ее по ведомствам. Ашавана сделал соответствующую запись в своем свитке учета церемоний и прочих записей актов религиозного состояния, новообращенный священнослужитель остался на всенощное бдение при запертых дверях, прочие также по своим делам расползлись, а мое величество отправилось писать депеши. Первое — примасу. На обед завтра приглашал, а заодно сообщал о рукоположении Тумила. Не то, чтобы ему обязан был докладываться я, вовсе даже настоятель обители Святого Солнца, при которой парень до сего дня числился на правах командированного, но кой смысл затягивать?
Ну а второе послание — это я действительно отправить был обязан сам.
Отцу Тхритраве, настоятелю обители Святого Солнца и хранителю Реликвии, брату Круврашпури от брата Прашнартры — привет.
Я посмотрел на вступительные слова и счел, что даже несмотря на усталость почерк оказался не шибко корявым и скачущим, так что можно и продолжить, а то забуду еще за делами — и как монастырским отчетность по личному составу закрывать?
С радостным сердцем сообщаю вам, что отрок Тумил, коий вами отдан был мне в послушание, достиг достаточной меры просветления и нынче прошел обряд инициации.
После переплетения косы в знак священства и признания его лет совершенными оный Тумил решил не избирать себе ни пути монашества, ни жречества, а заявил о намерении стать рати и вести свое служение в отряде Блистательных, против чего я не стал возражать, и о каковом событии ныне вас уведомляю.
При рукоположении, имя ему дал в честь героя Веры, Тумила из Длинного Копья, о чем и примасу нашему, Йожадату, уже отписал.
Перечитав депешу я счел, что изложено все необходимо и достаточно, добавил дату и подпись: «Целую, царь».
Завтра с гонцом отправлю.
В дверь постучались, и на приглашение входить в покоях появился чем-то смущенный кастелян-распорядитель Ежиного Гнезда.
— Случилось что-то, князь? — вздохнул я. — Не спишь чего?