Однако за последних два года обстановка менялась так быстро, что голова шла кругом, и за новыми тенденциями было просто не поспеть. Вчерашние ошибки сегодня становились подвигами, вчерашние преступники — сегодняшними героями. То, что вчера нельзя было доверить даже подушке, сегодня спокойно произносилось за обеденным столом, и еще странно, что не трубилось. Цю Бинчжан чувствовал себя безнадежно отставшим, высказывался все реже и понимал, что уже не может играть большой роли для Ци Юэчжая.
Тот тоже чувствовал, что полагаться на Цю Бинчжана в работе и в улавливании тенденций руководящей политики не очень остроумно. Ему ведь иногда хотелось хорошо работать, добиться каких-то успехов, но при «банде четырех» таких возможностей было мало. Тогдашнего первого секретаря недаром прозвали вечным больным. Некоторые считали, что болезнь у него только политическая: при каждом неблагоприятном или малопонятном повороте политики он немедленно укладывался в больницу. Другие утверждали, что он действительно болен, да еще несколькими болезнями: стенокардией, отеком легких и циррозом печени. Как бы там ни было, но он два с половиной года провалялся в областной больнице, а уездом за него фактически правил Ци Юэчжай. Это было поистине страшное время! Повсюду зияли волчьи ямы: при малейшей неосторожности люди падали в них и больше уже никогда не выбирались. Он и хотел бы сделать что-нибудь полезное, да трудно было.
После октября 1976 года Ци Юэчжай очень надеялся, что теперь, в новое, блаженное время, можно будет пожить хотя бы несколько лет спокойно. Однако, присмотревшись, он увидел, что наверху по-прежнему идет борьба и если рассчитать неверно, то опять-таки пропадешь. Поэтому он удвоил свою осторожность и снова стал полагаться на аналитические способности Цю Бинчжана. К сожалению, тот, всегда улавливавший малейшие изменения погоды, уже не успевал за ее капризами. Многие его прогнозы попросту не оправдывались, и он вместе со своим начальником еле-еле выпутывался из положения. Ци Юэчжаю пришлось вспомнить старые правила транспортников: «Гляди в оба, не спеши, проезжай без остановки»; «Лучше упустить три минуты, чем поторопиться хотя бы на секунду». Так он и начал действовать: медленно, не спеша, стремясь не к успеху, а к тому, чтобы не наделать ошибок.
Когда в уком пришел новый первый секретарь, он вовсе не облегчил ноши Ци Юэчжая, а, наоборот, утяжелил ее. Его и без того худая фигура превратилась в худосочный росточек; бледное лицо стало совсем белым. Работники укома видели, что он ходит вечно нахмуренным, рта не разжимает и все дни проводит в печальных раздумьях.
Цю Бинчжан был уверен, что обком прислал Фэн Чжэньминя первым секретарем специально для того, чтобы захватить в укоме власть, а может быть, и перетряхнуть весь состав. Ци Юэчжай тоже считал это обидным свидетельством недоверия к себе, хотя вслух этого не высказывал. Поразмыслив так и эдак, он приготовился к серьезной проверке. В предшествующие годы ему от имени «пролетарского штаба» приходилось бороться и с Линь Бяо, и с «бандой четырех», и с конфуцианцами, и даже с классическим романом «Речные заводи». Поди попробуй, не поборись! Но сейчас всем начинают предъявлять счет, и держать ответ будет трудно. В последние два года, читая в газетах о разоблачении кого-либо или срывании масок, он каждый раз вздрагивал и думал: когда же очередь дойдет до него? Временами он даже порывался опередить события и выступить с самокритикой, но не знал, с какого конца безопаснее подступиться.
Ци Юэчжай был уверен, что если в их уезде станут искать людей, связанных с Линь Бяо и «бандой четырех», то никого не найдут, однако его непременно приплетут. Кто велел ему торчать на виду и безропотно подчиняться взмахам дирижерской палочки? Он бил себя в грудь, доказывая самому себе, что он вовсе не приспешник «банды четырех», что она и не приняла бы его… А если он говорил или делал что-нибудь лишнее, то так поступали по крайней мере восемь человек из десяти! Эти мысли несколько успокаивали его, и он даже осаживал дрожащего от страха Цю Бинчжана: «Тому, кто не грешил, черт в дверь не постучит!» Но, сказав это, он почему-то все же чувствовал себя неуверенно, все больше мрачнел и худел.