В Путивль стекались тысячи казаков и беглых холопов, вскоре рать воровская, оснастившись знатно припасами воинскими, собранными около Ельца, двинулась к Москве. Предводительствовал ратью безродный Ивашка Болотников, холоп князя Телятевского, взятый в молодые годы в плен татарами, проданный в неволю туркам, выкупленный немцами в Царьграде, служивший венецианцам, вернувшийся на польскую украйну и, обольщенный Михаилом Молчановым, приставший к бунтовщикам. В земле Рязанской восстал Прокопий Ляпунов с братьями и соединился с Болотниковым. Орел, Мценск, Тула, Калуга и Кашира широко распахнули ворота перед новой ратью Самозванца, Вязьма, Ржев, Дорогобуж недолго сопротивлялись. Царь Василий Шуйский выслал против
них тридцатитысячное войско во главе с воеводами главными, князьями Федором Мстиславским и Дмитрием Шуйским, но они были нещадно биты у села Троицкого, что всего в пятидесяти верстах от Москвы, и с позором бежали.
Полностью повторялась история первого пришествия Самозванца, все вспоминали несчастную судьбу Бориса Годунова. Вспомнил о ней и Василий Шуйский. Повелел он достойно захоронить останки царя Бориса и убиенных по приказу Самозванца царя Федора и царицы Марии, надеясь торжественной церемонией подвигнуть людей русских на всеобщее примирение. Тесный Варсонофьевский монастырь с трудом вместил двор царский и высших святителей, в окрестных же улицах волновалось море народное. Открыли могилы, скромные гробы, не вскрывая, переместили в роскошные, раку с останками Бориса несли двенадцать монахов, ибо он скончался иноком, под гроб же с останками несчастного царя Федора подставил плечо сам Василий Шуйский вместе с другими боярами первейшими. Следом, стеная и проклиная Самозванца, влачилась несчастная царевна Ксения. Останки царские были доставлены в Троице-Сергиеву Лавру и там торжественно захоронены близ храма Успения Пресвятой Богородицы.
В начале октября рать воровская подошла к Москве и встала в селе Коломенском. В Москву были отправлены грамоты, в которых всем людям московским объявлялось, что царь Василий Шуйский низложен, Димитрий вновь на престоле и требует их новой присяги, что война кончилась и наступает царство милосердия. Народ московский посулам равно щедрым и лживым не поверил и, опасаясь неистовства казаков, изготовился к осаде. Прокопий же Ляпунов внял увещеваниям тайным Василия Шуйского и, не желая более быть союзником разбойников и бунтовщиков, перешел со своими рязанцами в стан царский, за что получил чин думного дворянина. Болотников еще несколько раз приступал безуспешно к Москве, но декабря 2-го полки царские под водительством боярина Ивана Никитича Романова и юного князя Михаила Скопина-Шуйского выступили за ворота Московские и в чистом поле в сече жестокой разгромили бунтовщиков. Болотников с не-
многими сотоварищами бежал в Калугу, прочих же, числом в несколько тысяч, поймали и по приговору Думы боярской утопили в Москве-реке как злодеев неисправимых. А боярин Иван Никитич Романов неудержимо стремился вперед, на реке Вырке разбил большой отряд бунтовщиков во главе с князем Мосальским, спешившим на выручку Ивашки Болотнико-вого, и декабря 30-го обложил бунтовщиков в Калуге. За доблесть великую боярин Иван Никитич получил от царя медаль золотую.
[1607 г.]
Воевода князь Федор Мстиславский и другие, сменившие боярина Романова, были менее удачливы. Болотников сделал вылазку из Калуги, разбил войско царское, захватив обоз и пушки, пятнадцать же тысяч ратников царских, изменив присяге, перешли на сторону бунтовщиков. Болотников укрепился в Туле, ожидая подхода новых орд казацких, которые вел к нему князь Григорий Шаховской, и громко призывая Самозванца возглавить, наконец, поход, — он еще верил в сказку о чудесном спасении царя! Но Самозванец не мог возродиться из пепла, а зачинщики бунта не сумели найти никого, сколь-нибудь похожего. Поэтому вспомнили о другом самозванце, Петре-Илейке, призвали его в Путивль, объявили истинным сыном святого царя Федора и племянником Димитрия, выставили его как знамя, повлекли за собой в Тулу.
Тут Василий Шуйский сделал то, чего не рискнул сделать в свое время Борис Годунов, препоясался мечом, сел на коня и мая 21 -го во главе рати двинулся на бунтовщиков. Июня 30-го обложили Тулу и октября 10-го с Божьей помощью ее взяли. Болотникова в цепях отправили в Каргополь и там тайно утопили, а самозваного царевича повесили в Москве на воротах Серпуховской заставы в назидание другим самозванцам.
Но самозванцы не переводились и появлялись в самых разных городах русских, царевичи Иван, опять же Петр, Федор, Семен, Василий, Гаврила, Август, Ерофей, Клементий, Савелий, Мартын, несть им числа. Не дремали и поляки, которые ждали лишь повода вмешаться в дела русские и отомстить за понесенные в Москве обиды, а для того без устали искали в пределах своих нового самозванца. Наконец, некоему пану Меховецкому, приятелю первого Самозванца, бывшему с ним вместе в Москве, удалось встретить в Пропойске одного бродягу, похожего немного лицом и фигурой на Самозванца. Имени его не сохранила история, был он, как многие рассказывают, жидовин и жил из милости в доме православного священника, уча грамоте его малолетних детей. Сговорившись с Меховецким, назвался он сначала Димитрием Нагим, бедным сыном боярским из-под Путивля, сказал, что участвовал в походе московского царевича, в Литве же спасается от мести боярской. Когда же приставы литовские приступили к нему, с показной неохотой открылся в своем царском происхождении.
Случилось это августа 1 -го, а уже через месяц вокруг нового Самозванца собралась рать немалая. Поляки являлись не поодиночке, а сразу сотнями, каждая со своим командиром, среди которых выделялись паны Лисовский и Тышкевич. Прибыли и знатные вельможи, Адам Вишневецкий с двумя тысячами ратников, князь Роман Рожинский с четырьмя тысячами всадников. Последний вступил в спор за первенство с паном Меховецким и, зарезав его, провозгласил себя гетманом войска польского. Полки царские еще штурмовали Тулу, когда поляки во главе с Самозванцем вступили на Землю Русскую.
Многие из русских служили прежнему Самозванцу и знали его в лицо, тем не менее они приветствовали-Самозванца нового, желая продолжения смуты и грабежей. Простые же жители городов русских заблуждались невольно, сбитые с толку пышными царскими одеждами Самозванца и его молодцеватой посадкой в седле. Во всем остальном второй Самозванец разительно отличался от первого, был свиреп, груб, корыстолюбив, склонен к неумеренному питию и непристрастен к делу военному, был неумен, хотя и знал твердо Священное Писание и говорил свободно по-русски и по-польски, памятуя ошибки первого Самозванца, являл показную набожность, приверженность православным обрядам и русским обычаям, при этом читал талмуд и похвалялся тайным знани-
ЦЧ£Й2Й? -
ем. Цомня судьбу своего предшественника и не обладая его смелостью, был подозрителен и осторожен, никогда не ложился спать дважды в одном месте, бродил переодевшись по лагерю, прячась в тени у костров, слушал, что русские ратники меж собой говорят, или к палаткам ляхов подкрадывался и тоже слушал.
[1608 г.]
Самозванец зимовал в Орле, умножая свои силы, и по весне двинулся к Москве. Апреля 13-го под Волховом он встретил семидесятитысячную царскую рать под водительством князя Дмитрия Шуйского и разбил ее наголову. Боярин Иван Никитич Романов, собрав остатки войска, встал на Ходынском поле под Москвой, бился упорно, спася столицу от казавшегося неминуемым падения.
Самозванец отошел и июня 1 -го встал у села Тушина, в излучине рек Москвы и Сходни, где дорогу водную пересекал тракт на Смоленск. Вскоре временный стан превратился в подобие города. Наверху стоял большой дом, украшенный высоким коньком, резными столбами и наличниками, гордо именуемый дворцом царским. Чуть пониже стояло два ряда таких же новых изб, заметно меньших. Вторая улица была вплотную заставлена добротными просторными шатрами поляков. Следующий ряд шатров был попроще, а еще ниже стояли обычные шалаши да навесы для лошадей. В самом же низу, на берегу Москвы-реки, раскинулся торг, который занимал место не меньше всего лагеря. На торгу имелось несколько площадей, соединенных достаточно широкими улицами, плотно заставленными новыми деревянным постройками, лавками купеческими и кабаками. Бунтовщики именовали Тушино своей столицей, по нему же второго Самозванца для отличия от первого прозвали Тушинским вором.