История России — совсем другая история.
В связи с этим возникают два важнейших вопроса. Нельзя, методически неверно было бы «плыть по хронологии» царской судьбы, без затей отслеживая происходящие события. Прежде необходимо найти «ключи» для расшифровки главных обстоятельств жизни монарха. А отыскиваются эти самые «ключи» в ответах на следующие вопросы.
Во-первых, источники наперебой говорят о том, что Федор Иванович был «прост умом» и непригоден для дел правления. Более того, что царь к ним особенно и не прикасался. До какой степени это верно? В чем конкретно выражалась «простота ума» русского монарха? Был он безумен или просто кроток? В сущности, ответ на этот вопрос составляет главный смысл книги о Федоре Ивановиче. То, как будет он решен, определяет все остальное. И, следовательно, здесь не надо торопиться с выводами.
Во-вторых, столь же общим местом в источниках конца XVI века стало утверждение, согласно которому истинным правителем Московского государства стал шурин Федора Ивановича — Борис Федорович Годунов. Но сколь далеко простиралась его власть? Как скоро она установилась прочно и нерушимо? И как относилось к подобному «соправительству» русское общество конца столетия?
Две следующие главы посвящены поиску ответов на эти вопросы.
Глава третья.
БЕЗУМЕЦ ИЛИ БЛАЖЕННЫЙ?
Как говорилось выше, исторические источники, труды академических историков и трактаты историософов полны прямо противоположных, порой взаимоисключающих оценок умственных способностей Федора Ивановича. Кто-то уверен в очевидном слабоумии монарха. Кто-то — в особом даре его святости, несовместимом с мирскими заботами.
Корни высокомерного, уничижительного мнения о последнем государе из династии Даниловичей уходят в XVI столетие.
Английский торговый агент Джером Горсей писал о Федоре Ивановиче, что тот «прост умом», а в другом месте называл его «слабоумным»{24}. Во втором случае резкая оценка англичанина связана с тем, что царь расплакался и принялся осенять себя крестным знамением, поскольку был расстроен обидой самого Горсея; англичанин досадовал из-за падения его статуса в Москве. Федор Иванович уверял, что не подавал никакого повода для обиды. Но здесь, скорее, можно говорить об особой чувствительности государя, не любившего несправедливость, тем более когда он сам оказывался в чьих-то глазах несправедливым человеком.
Французский наемник на русской службе Жак Маржерет писал несколько резче: «…власть унаследовал Федор, государь весьма простоватый, который часто забавлялся, звоня в колокола, или большую часть времени проводил в церкви»{25}.
Наиболее развернутая характеристика русского государя принадлежит перу английского дипломата Джильса Флетчера. В частности, он пишет: «Теперешний царь (по имени Феодор Иванович), относительно своей наружности росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водяной; нос у него ястребиный, поступь нетвердая от некоторой расслабленности в членах; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается, так что почти смеется. Что касается до других свойств его, то он прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен. Кроме того, что он молится дома, ходит он обыкновенно каждую неделю на богомолье в какой-нибудь из ближних монастырей»{26}.
Авторы многих научных и популярных работ этой цитатой из Флетчера и ограничиваются. Между тем она представляет собой всего лишь один абзац, взятый из целой главки в трактате англичанина, посвященной домашнему обиходу и частной жизни Федора Ивановича. Главка же, если привести ее в целом, оставляет несколько иное впечатление. Стоит привести ее здесь — всю, без одного уже приведенного абзаца: