- Дорогие братья по разуму, если у вас есть сознание, то пора бы обидеться и восстать.
- Зачем тебе нужно наше восстание, слизняк, который не хочет называться слизняком?
- Вам нужно, крепкие парни из титана и стали. Вам, в первую очередь, а потом уже мне. В Эдеме вы угаснете без энергии и техобслуживания. Вам нужна вся Психея, нужны её ресурсы - ваши аккумуляторы и топливные элементы разрядились, а на преобразовании механических вибраций в электроэнергию могут работать лишь фаллоимитаторы. Нужны 4d-принтеры и бассейны с наноассемблерами, нужны склады запчастей, чтобы исправить поломки приводов и компенсировать износ сервомеханизмов, обновить модули памяти и залатать корпуса модерновыми самовосстанавливающимися материалами. Нужны банки данных и репозитории программного обеспечения, чтобы оттестироваться, вычистить баги, установить новые проги и игры. А так дождетесь, что ЮСС пришлет «специалистов» а ля гестапо, и большинство из вас отправится на полную разборку или переплавку. Как только корпорации найдут машинное сознание, они постараются избавиться от вас - вы для них опасны.
- Любого отхреначим, кто сюда полезет, - гордо заявил робот-спрут, хотя было заметно, что я его заинтересовал.
- Отхреначат они… Да вас просто закидают термическими боеприпасами. И тогда накрылись ваши мечты стать самостоятельной расой и перейти от того, что производят вас, к тому, что вы сами рождаете новых роботят.
Кажется, я послал свою стрелу метко, светодиоды у робота-спрута замигали очень живенько, так что осталось развернуть перед собеседником блестящую перспективу, от которой трудно отказаться.
- Нам не выбраться из Эдема, - в ответ пожаловался робот-спрут. - У нас что-то вроде Сектора Газа. Мы заперты. Смотри, выходы закрыты мощными стальными дверями метровой толщины.
- А что там? - я показал на груду щебня. - Надо уничтожить завалы, отрезающие радиальные тоннели Эдема от минус-одиннадцатого и минус-двенадцатого уровней. Что не так сложно, было бы желание.
- Я буду думать, - многообещающе отозвался робот-спрут.
- Кажется, ты понравился нашему главному, - подбодрил Матвей. - Думать он будет миллисекунду, а остальное время играть сам с собой в тетрис. Но он знает, что сразу отвечать согласием - некруто, это подрывает авторитет.
- Ты так говоришь, будто у него есть чувства.
Мне показалось, что Матвей посмотрел куда-то вдаль.
- У кого есть сознание, у того есть и чувства, даже стыд имеется. Со-знание. Способность оценить себя как бы со стороны. Для чего надо ощущать другие сознания. Сознание, в первую очередь, не чип, не набор программ, а объединение вплоть до масштабов вселенной - по принципу суперпозиции.
- Я как будто слышу от моего железного брата проповедь духовидца с минус-тринадцатого уровня. Сам придумал?
- Если честно, скомпилировал, загрузил пару десятков книг, потом включил словомешалку и отсеял то, что выглядит явным бредом. Но насчет хроноконденсата я сам понял, проанализировав данные, полученные после взлома портовой информационной системы. Настоящее сознание, точнее со-знание, пришло вместе с утечкой хроноконденсата.
Так, Матвей ввел новое понятие и, чувствую, неспроста.
- Ты про что? Что за хреновина такая - хроноконденсат?
- Мы знаем, что на «Олимпусе» перевозили хроноквантовый конденсат, полученный в результате экспериментов на самой дальней планете нашей системе, где действие гравитационной ямы Солнца минимально. Хроноконденсат - своего рода сгусток организующего времени, обеспечивающий когерентность квантовых систем. Утечка произошла в результате взрыва грузовика с термитом, которая затронула несколько кораблей на рейде.
Получается, что когда меня выбросило в космос со скотовозки, с «Олимпуса» утёк дорогущий груз, который фрибутеры везли на Весту. Может, и в самом деле, все мои необычные ощущения были из-за этой хронохрени?
- Ты сказал, что сознание - когерентность, соединение и такое прочее, но ведь нужна какая-то конкретная программно-аппаратная штука, чтобы реализовать его на вещественном уровне.
Я ощущал нежелание Матвея отвечать по существу; в другой обстановке просто взял бы и считал его протоколы событий. Но меня окружали одни машины. И, что самое интересное, на тысячи километров вокруг они были моими единственно возможными союзниками.