— Скажи, что нам нужно перейти горы и дойти до моря, чтобы поплыть в свою страну, — проговорил Гектор.
— С удовольствием сказал бы, если бы знал, как на их языке будет «море». Думаю, у них нет такого слова, потому что ни они, ни их предки никогда моря не видели. Ладно, попробую сказать «большая вода».
Через некоторое время путешественники сидели возле очага, рядом с Туакунгой и Муаббой, ели ломтики жареного мяса, рыбу, ароматные крупные фрукты и вели беседу. Вождь спросил Гектора, отчего он и его спутники ушли так далеко от своего дома, что теперь приходится так долго до него добираться. Гектор коротко рассказал о войне и о гибели своего города, о том, что у него пропали жена и сын, и что они с братом пытались их вернуть, но «большая вода» унесла корабль далеко-далеко... Ахилл с трудом перевёл рассказ — ему мешало не столько недостаточное знание языка туземцев, сколько его бедность — многих слов и понятий, которые нужно было передать, у соплеменников Туакунги просто не было. Впрочем, молодой человек нашёл выход: когда он понимал, что нужного слова не подобрать, то рисовал палочкой на земле фигурки и изображал события, о которых говорил Гектор. Как оказалось, негры отлично понимали такой «язык», они смотрели на рисунки с интересом, кивали, всем видом показывая, что такое общение им нравится.
— Так вы хотите обойти горы? — спросил Туакунга, уразумев наконец весь «рассказ».
— Обходить их слишком долго, — возразил Гектор, когда Ахилл перевёл слова вождя. — Они очень большие, тянутся вширь слишком далеко. Не идти же нам к морю три-четыре года! Мы постараемся перейти горы. Оттуда, как нам говорили, не так уж далеко до большой воды.
Услыхав перевод этих слов, вождь и его брат хором вскрикнули, а Муабба даже подскочил на месте, резко воздев руки. Затем они заговорили наперебой, хотя до того ни Муабба, ни кто-либо другой не смели перебить вождя.
— Они в невероятном изумлении и, кажется, в страхе от того, что мы собираемся переходить горы, — сказал Ахилл, вслушиваясь в беспорядочные возгласы пиров. — Они говорят, что идти через горы — это смерть.
— Спроси, что нам угрожает в этих горах? — спросил Гектор. — Может быть, там водятся какие-то звери, ещё опаснее львов, слонов и носорогов?
В ответ туземцы опять разразились воплями, и в конце концов Туакунга сказал:
— В этих горах живут злые духи. Там нельзя ходить.
Ахилл перевёл.
— А какие они, эти духи? — подала голос всё это время молчавшая и напряжённо слушавшая Пентесилея. — На кого они похожи?
Вождь покачал головой:
— Никто их не видел! Никто оттуда не приходил. Говорят, они невидимые и нападают на людей ночами.
— Но если невидимые, то не всё ли им равно, нападать днём или ночью? — пожал плечами Ахилл и перевёл остальным ответ Туакунги.
Вождь не понял насмешки троянца и проговорил серьёзно:
— Они молятся чудовищу, которое живёт в горе. Его тоже никто не видел, но говорят, оно больше слона!
— Интересно! — Гектор выслушал перевод и задумчиво посмотрел на далёкие силуэты гор. — Наш брат Полит... помнишь его, Ахилл? Помнишь, сколько он всего знал? Чуть не всю нашу библиотеку перечитал! Так вот, он как-то рассказал, что вычитал в одном древнем свитке о чудовище, которое живёт в горах Чёрной земли и которое больше слона, но похоже на паука и на сколопендру одновременно. Какой-то путешественник как будто бы чудом остался жив после встречи с ним и описал его. Интересно, не то ли это чудовище, о котором говорит Туакунга?
Ахилл усмехнулся.
— Вряд ли наши негры читали тот свиток из библиотеки Приама! И вождь сказал, что никто не видел чудовища, то есть никто из тех, с кем он о нём говорил. А тебе хотелось бы на него взглянуть, брат?
Гектор пожал плечами.
— Кажется, я уже не мальчишка, чтобы мечтать увидеть всех чудовищ и всех их победить! Но любопытство разбирает, конечно. А тебя?
— Самую малость... В любом случае мы ведь решили не идти в обход этих гор, так?
Гектор нахмурился.
— Обходить их, возможно, ещё опаснее, чем идти через них. О том, что там водится, мы хотя бы что-то слышали, а об опасностях, которые таят непроходимые леса, их окаймляющие, даже представления не имеем. Боюсь, у нас всё равно нет выбора.