— Лежать, Тарк! — властно приказала Андромаха и вновь посмотрела в глаза Менелаю. — В таком случае кто устроил это покушение, царь? У них были спартанские мечи, и наши воины узнали некоторых из них. А позже один из раненных Неоптолемом убийц пришёл в себя и, перед тем как испустить дух, сказал, что он из Спарты. Кто послал их, Менелай?
— Моя дочь Гермиона, обезумевшая от ревности к тебе, — ответил он спокойно. — И во главе их был мой племянник Орест, который давно и отчаянно влюблён в Гермиону. Видишь, я говорю тебе правду.
Царица кивнула.
— Их осталось в живых пятеро, — медленно произнесла она. — Пятеро убежали из храма и, вероятно, вернулись в гавань.
— Четверо, — усмехнулся Менелай. — Пятый умер от раны в спине... Ты хочешь, чтобы я их выдал тебе?
Андромаха усмехнулась в ответ.
— Своего племянника ты ведь не выдашь, а он был главой заговора.
Менелай покачал головой.
— Я не люблю Ореста, Андромаха. Он совсем не похож на Агамемнона, он мне не близок... И я меньше всего хотел бы, чтобы он стал мужем моей дочери, хотя, если сказать честно, она мне тоже не близка. Но его я просто опасаюсь: человек, который убил свою мать, не может быть нормальным. Я бы выдал его тебе вместе с остальными тремя, которых я приказал взять под стражу, но ведь Орест — подданный своей сестры, царицы Микен Электры. Она, как я думаю, тоже не любит его и вряд ли о нём пожалеет, но ей только дай предлог для ссоры со Спартой! А ещё больше она бы обрадовалась, если бы Спарта вступила в войну с Эпиром, потому что тогда ослабнут оба царства, и она сможет укрепить своё могущество... Так что же, дадим ей такую возможность, Андромаха?
Менелай смотрел царице в глаза, и та видела, что он не лжёт. Его голос звучал устало и тускло. Он действительно не хотел ссоры и войны, она это понимала.
— Что же нам делать в таком случае? — спросила она прежним, чистым и абсолютно невозмутимым голосом.
— Ты поверишь мне, если я поклянусь, что сам предам смерти троих уцелевших преступников? — тихо спросил Менелай. — Я мог бы их доставить сюда, но тогда все спросят, где четвёртый? И вряд ли пристойно будет говорить, что он тоже умер от ран, как это случилось с пятым...
Он сделал паузу, должно быть, думая, что царица прервёт его новым вопросом. Но та молчала, ожидая, пока Менелай скажет всё до конца. Мирмидонцы, блистая доспехами и оружием, стояли по бокам её кресла, как каменные. И недвижно, грозно застыл у её ног золотистый пёс Ахилла. Во всём этом было что-то настолько торжественное и одновременно таинственное, что у царя Спарты, никогда не страдавшего трусостью, слегка дрогнуло сердце. Он вспомнил о кораблях, загородивших его судам выход из бухты, о гневном молчании толпы эпирских жителей, мимо которых он недавно прошёл перед тем, как войти во дворец. Что это всё означает? Месть за сожжённую Трою?
Высокая тень скользнула по стене и встала за креслом Андромахи. Менелаю вдруг стало холодно. «Гектор!» — пронзила сознание одуряющая страхом мысль.
У него хватило мужества слегка повернуться и посмотреть назад. За его спиною стоял старый Феникс, перед тем остановившийся у входа в зал, но теперь подошедший ближе. Это его тень упала на стену позади царицы.
Менелай понял, что готов разразиться истерическим смехом, и поспешно опустил голову, чтобы Андромаха не успела заметить его смятения. Но она заметила.
— А как же с Орестом, царь? — вновь прозвучал её мелодичный голос. — Троих ты убьёшь, а он? Он вернётся в Микены?
— Нет! — почти с бешенством выдохнул Менелай. — Он поедет со мною в Спарту. Сразу по приезде я выдам Гермиону замуж за одного из моих друзей, который давно этого добивается. Думаю, теперь и она согласится, лишь бы причинить боль Оресту.
— Да? — не удержала Андромаха удивлённого восклицания. — Но ты говорил, что это она приказала ему убить Неоптолема.
Теперь Менелай дал себе волю и сухо, зло рассмеялся.
— Ты — женщина, но ты не знаешь женщин, царица! Да, она отчаянно хотела его убить, но едва узнала, что он ранен и, скорее всего, ранен смертельно, она пришла в ужас и возненавидела того, кто это совершил! Думаю, она всерьёз поверила в то, что ничего такого не приказывала, а просто так болтала... Нет, нет, она выйдет замуж, и Ореста я заставлю быть на её свадьбе! Может, он и не умрёт с горя и от злости, но ему будет хуже, чем если бы я его заколол своим мечом.
— Кажется, ты тоже его ненавидишь, — задумчиво проговорила Андромаха. — Но ведь это сын твоего брата, а брата ты, как говорят, любил.
— Да, я любил Агамемнона! — воскликнул Менелай. — Но я же говорил тебе: Орест на него не похож! Я и представить себе не смог бы, чтобы Агамемнон пошёл на поводу у женщины...