Ещё недавно, лёжа при смерти, юноша вспоминал эти слова, принимая их как приговор. Его любовь к Андромахе, её преданность ему, видение счастья с нею не дали пророчеству сбыться. Но надолго ли оно отсрочилось? Он старался не думать об этом и никогда, ни с кем об этом не говорил.
Глава 14
Море сияло так ярко, что долго смотреть на него было невозможно — на глазах выступали слёзы. Оно казалось одним необъятным драгоценным камнем, вправленным в туманный ободок горизонта. Берег поднимался над ним каменным козырьком, скрывая узкий песчаный пляж, который набегающие волны прилива омывали почти целиком.
Неоптолем натянул поводья, кони стали, и колесница замерла почти над самой береговой кромкой. Он любил это волнующее ощущение опасной близости пустоты, а потому часто ездил вплотную к обрыву и останавливался совсем рядом с ним.
— Не страшно? — посмотрел он на Андромаху.
— Страшно, — ответила та.
Но при этом её изумрудные глаза улыбались. Царица сидела, выпрямившись, спокойно раскинув руки на бортах колесницы, и в лице её и позе не было заметно страха.
Юноша спрыгнул на землю и тщательно привязал поводья к растущей рядом мощной, красиво изогнутой сосне. Его пальцы сразу запахли смолой.
— Прыгай!
Он подставил руки, и молодая женщина спрыгнула прямо к нему в объятия, сразу охватив обеими руками его шею, тесно прижавшись к нему. Его сердце больно съёжилось и отчаянно заколотилось, будто хотело пробить изнутри грудь...
Прошло уже три месяца со дня их свадьбы, с того дня когда Неоптолем едва не был убит. Он выздоровел. У него уже ничего больше не болело, и лекари поражались тому, как быстро восстановились силы — после таких ранений он мог испытывать слабость и полгода, мог вообще остаться калекой. Но этого не произошло. Произошло другое... Обретя то, о чём он мечтал столько лет, получив право обладать Андромахой, юный царь вдруг понял, что боится этого обладания. Точнее, он не боялся, он просто не верил, что это обладание будет полным, а ни на что иное он уже не мог согласиться! Где-то в глубине души, повзрослевшей и помудревшей за эти дни, Неоптолем сознавал, что женщина, о которой он так долго мечтал, всё равно не его, что она, принеся себя в жертву, стала ещё дальше, и если рухнет последняя зримая преграда и они станут по-настоящему мужем и женой, он потеряет её совсем...
Неоптолем убеждал себя в том, что ошибается. Ведь Андромаха была так нежна, так ласкова с ним! Она была готова исполнить свой долг, она ждала его. А он... вот уже который вечер подряд он подходил к дверям её комнаты, стоял, замирая, собираясь с силами. И... трусливо уходил прочь!
Этим утром Андромаха, как всегда, прямодушная до детской простоты, сама спросила у него:
— Ты не приходишь потому, что ещё слаб после болезни, или я что-то не так делаю? Я слышу твои шаги каждый вечер, но ты не входишь...
Он хотел рассердиться и понял, что это будет ещё глупее.
— Я боюсь, что тогда ты возненавидишь меня, — так же просто ответил он. — Ведь любишь ты всё равно не меня. И я это вижу.
Андромаха вспыхнула, побледнела, потом вдруг стала очень серьёзна, взяла его за обе руки и, глядя снизу вверх ему в глаза, заговорила:
— Неоптолем, милый, я не мшу и не хочу тебе лгать. И я не лгала тебе ни разу. Я не лгала, когда сказала, что я тебя люблю. Я полюбила тебя, потому что ты мне близок, потому что ты меня спас, потому что помог справиться с болью, потому что ты — сын Ахилла, которого мы с Гектором любили больше всех на свете, если не считать нашего сына, потому, наконец, что ты так похож на них обоих и потому, что сам по себе так прекрасен! Но это — другая любовь, Гектора я не так люблю... Видишь, я говорю правду — я его не разлюбила, полюбив тебя! Но он умер.
— А если бы он был жив? — вдруг резко спросил юноша, испугавшись своих слов и отчаянно желая, чтобы она промолчала в ответ.
Но она ответила:
— Ведь его же нет. Я видела, как он погиб, хотя, скажу правду — до сих пор в это не верю. Но, так или иначе, к чему говорить, «если», когда это не имеет смысла? Ты — мой муж, и я жду тебя!
Юноша глубоко вздохнул.
— Ладно. Я думаю справиться с этим... Надеюсь. Во всяком случае, я счастлив от того, что ты так честна со мной, Андромаха!
Она положила свою маленькую ладонь на его локоть и улыбнулась.
— Прикажи запрячь колесницу. Поедем к морю. Хорошо?