— Вот оно что. Вот что тебя грызет, Гильгамеш.
Я не мог говорить. Щеки мои горели. Я уставился себе под ноги.
Она подошла ко мне и взяла мою руку. Она мягко сказала:
— Я говорю тебе, перестань о нем думать. Ничего не было! Ритуал, который я добросовестно исполнила, и больше ничего. Его обнимала богиня, а не жрица. Ты и я — между нами ничего не переменилось. Понимаешь?
КОГДА ТЫ БУДЕШЬ ЦАРЕМ, Я БУДУ ЛЕЖАТЬ В ТВОИХ ОБЪЯТИЯХ…
Я взглянул на нее, и наши глаза встретились.
— Кажется, понимаю.
— Ну и хорошо.
Я промолчал. Она все еще была слишком могущественна для меня. Ее сила подавляла.
Помолчав, я сказал:
— Как ты меня назвала только что?
— Гильгамеш.
— Но это не мое имя.
— Оно будет твоим, — ответила она. — Гильгамеш — Тот, Кто Избран. Ты будешь править под этим именем. Это имя древних, которые населяли землю давным-давно. Это знание пришло ко мне во сне, когда богиня впервые вошла в меня. Скажи: Гильгамеш, Гильгамеш.
— Гильгамеш.
— Царь Гильгамеш.
— Это безбожно так говорить, ведь царь — Думузи.
— Царь Гильгамеш! Скажи это! Скажи.
Я поежился.
— Оставь меня, Инанна, я молю тебя. Если боги соблаговолят сделать меня царем, это случится в свое время. Но троном ныне владеет Думузи. Я не назову себя царем перед тобой, здесь, в жилище богини.
Гнев возвратился в ее глаза: ей не нравилось, когда ей перечили. Потом она пожала плечами, и в следующий миг словно выкинула из головы все, о чем мы говорили. Уже другим голосом, бесцветным и деловым, она спросила:
— Почему ты от меня столько скрываешь?
Это меня поразило.
— Скрываю?
— Ты знаешь что.
Я почувствовал в душе что-то понял — это предупреждение.
Так вот, что она хотела от меня услышать! Я побоялся сказать ей это. Я ничего не ответил. Разговаривать с ней было все равно что переходить бурную реку с каменистым дном: в любую секунду нога может соскользнуть, и тебя унесет течением.
— Почему ты многое скрываешь от меня, Гильгамеш?
— Не зови меня этим именем.
— Да, наверное, не надо. Пока не надо. Но тебе не уйти от меня.
— Почему ты думаешь, что я от тебя что-то скрываю?
— Потому что знаю, что так оно и есть.
— Ты можешь заглянуть в мои мысли?
Она загадочно улыбнулась.
— Возможно.
Я заставил себя упрямо сопротивляться ей и сказал:
— Тогда у меня от тебя нет секретов. Ты и так все знаешь.
— Я хочу услышать это из твоих собственных уст. Я думала, что ты придешь ко мне сам и скажешь. Когда ты не пришел, я сама позвала тебя. Ты переменился. В тебе появилось что-то новое.
— Нет, — сказал я. — Это ты переменилась.
— И ты тоже, — сказала Инанна. — Разве я не просила тебя прийти и сказать мне, когда какой-нибудь бог выберет тебя? Какой это бог?
Я в изумлении уставился на нее.
— Ты это знаешь?
— Это так легко увидеть!
— Как? Это видно по лицу?
— Я это почувствовала через пространство, разделявшее нас. Теперь в тебе божество. Ты не можешь этого отрицать.
Я покачал головой.
— Я и не отрицаю.
— Ты обещал мне сказать, когда тебя выберут. Выполни обещание.
— Это очень личное, когда тебя выбирают, — сказал я, потупив глаза.
— Выполни обещание, — сказала она.
— Я думал, тебе не до меня… Праздник, похороны старой Инанны.
— Выполни обещание, — сказала она.
В голове у меня пульсировала боль. Перед ней я был беспомощен. Лугальбанда, молил я, наставь меня, помоги!
Кроме пульсирующей боли, я ничего не чувствовал.
Она сказала:
— Назови мне имя бога, который теперь защищает тебя.
— Ты все на свете знаешь, — дерзнул я сказать. — Зачем мне говорить тебе то, что ты и так знаешь?
Это ее и позабавило и разгневало. Она отвернулась от меня и стала расхаживать по комнате. Потом схватила связки тростника и крепко сжала их. На меня она не смотрела. Молчание сковывало меня бронзовыми обручами. Я задыхался. Шутка ли — открыть имя своего личного бога! Это значит потерять частичку той защитной силы, которую бог тебе дает. А я еще далеко не был уверен в собственной силе, чтобы принести эту жертву. Но точно так же мне не хватало сил противостоять Инанне, скрывая от нее то, что она требовала. Я дал обещание жрице, а выполнить обещание требовала богиня.
Я сказал очень тихо:
— Бог, вошедший в меня, это мой отец, герой Лугальбанда.
— Вот, значит, как, — сказала она.
Больше она ничего не сказала, и пугающее молчание снова повисло в воздухе.
— Не говори об этом никому, — сказал я.
— Я — Инанна! — в гневе вскричала она. — Никто мне не указ!
— Я тебя прошу никому не говорить. Разве это большое одолжение?
— Ты не смеешь ни о чем меня просить!
— Просто обещай…
— Никаких обещаний! Я — Инанна.
Сила богини заполнила зал. Подлинное присутствие божества наполняет вас леденящим холодом, потому что оно притягивает к себе все тепло жизни. В этот момент я почувствовал, как Инанна забирает мое тепло, высасывает его из меня, оставляя только пустую заледенелую оболочку. Я не мог шевельнуться, не мог говорить. Я остро чувствовал, как я молод, глуп и неискушен. Я видел, что передо мной стоит богиня, чьи желтые глаза горят, как у дикого зверя в ночи.