Мы изучали друг друга, глядя в глаза. Никто из нас, похоже, не знал, как отнестись к другому. Мой страх совершенно прошел, хотя вид его кожи вызывал у меня содрогание. Не знаю, было ли это существо, похожее на скорпиона, демоном или просто каким-то несчастным с врожденным уродством. Глаза его, смотревшие на меня, были грустными и добрыми, а я никогда не встречал демона с грустными и добрыми глазами.
Потом существо повернулось, сделав мне знак следовать за ним, и медленно, неуклюже ковыляя, побрело по крутому откосу к маленькой хижине, сделанной из плоских камней и веток. Там было еще одно существо, подобное скорпиону, — женщина, еще более уродливая, чем мужчина, с толстой желтоватой кожей, которая была изрыта шрамами. Неужели мужчина-скорпион ухитрился найти себе подругу, страдавшую от того же недуга? Или эта женщина была его сестрой, которая унаследовала уродство от той же самой крови? Я никогда этого не узнал. Может быть, что женщина была ему и сестрой, и подругой. Дали бы только боги, чтобы люди эти не породили целый род себе подобных! Видно сердце у нее было доброе, потому что она немедленно принялась за работу, заварив что-то вроде чая из перетертых древесных иголок и земляных орехов, чтобы напоить меня. Время было позднее, воздух становился все холоднее. Скоро показались звезды на сером вечернем небе.
Мужчина сказал:
— Этот скиталец — Гильгамеш, царь Урука, чье тело создано из плоти богов.
— Понятно, — сказала она, совершенно не удивившись, будто он ей сказал: «Это козопас Кишудул» или: «Это рыбак Ур-шухадак». Она налила чай в грубую черную глиняную чашку и подавая мне, сказала:
— Даже если это бог, ему надо выпить что-нибудь горячее.
— Я не бог, — сказал я ей. — Во мне есть божественная кровь, но я смертный.
— Понятно, — сказала она.
— Он пришел сюда, чтобы что-то найти, но не рассказал, что именно, — сказал мужчина.
Женщина пожала плечами.
— Что бы то ни было, здесь он этого не найдет.
И, обращаясь ко мне, добавила:
— Здесь ничего нет. Здесь холодно и пусто.
— То, что я ищу, находится еще дальше.
Она пожала плечами и молча потягивала чай. Казалось, ей было все равно, чего я ищу и почему я здесь. Что ей Гильгамеш и все его муки? Она жила здесь, в этом ужасном месте, и если странствующий печальный царь пришел к ней однажды холодным вечером в поисках тайн и выдумок, то какое ей до этого дело? Я рассматривал ее. Лицо ее, казалось, состояло из складок и морщин. Но я увидел, что глаза ее были теплыми и нежным, глазами женщины. Казалось, что чудовище сожрало ее, и только ее глаза выглядывали из его оболочки.
В мужчине было больше любопытства. Он спросил:
— А что же ты ищешь, Гильгамеш?
— В Уруке, — сказал я, — ко мне пришел незнакомец, звали его Энкиду, между нами возникла такая дружба, которая связала нас сильнее, чем любящих.
— А потом он умер?
— Ты это знаешь? — спросил я изумленно.
— Не знаю. Просто я вижу, как твое горе висит над тобой, словно черная туча.
— Я рыдал над ним дни и ночи. Я не хотел отдавать его на погребение. Мне казалось, что если я буду плакать как безумный, мой друг вернется ко мне, к жизни. Но этого не произошло. И когда он умер, моя собственная жизнь опустела. Я стал бродить по пустыне, как охотник, — нет! как безумец. Я вижу, что кроме смерти, меня ничего не ждет, а знать, что впереди смерть, — это лишает мою жизнь всякого смысла. Смерть — мой враг.
Я посмотрел человеку-скорпиону прямо в глаза.
— Я хочу победить смерть! — вскричал я.
— Мы все должны умереть, — сказала женщина уныло и кротко. — Иногда она приходит даже слишком поздно.
— Может быть для тебя! — сказал я свирепо.
— А она придет, хотим мы того или нет. Слушай, лучше принять ее, как она есть, чем с ней воевать. Эту войну не выиграешь.
Я покачал головой.
— Ты ошибаешься. Сколько времени прошло со времен потопа? А Зиусудра все еще живет!
— Да, по особой милости богов, — сказала она. — Но он — один-единственный. Такого не повторится.
Слова ее были как ушат холодной воды на голову.
— Ты уверена? Откуда ты это знаешь?
Человек-скорпион положил руку мне на запястье. Она показалась мне жесткой, словно дерево.
— Тихо, тихо, друг. Ты слишком разволновался. Чего доброго, наживешь лихорадку. Если боги и решили в кои-то веки пощадить Зиусудру, тебе что до этого?
— Многое, — ответил я. — Скажи мне, как далеко отсюда земля Дильмун?
— Очень далеко. Тебе надо перейти через гребень горы, а потом спуститься по непроходимой ее стороне, к морю, а потом…
— Ты можешь показать мне дорогу?
— Я могу рассказать тебе только то, что знаю сам. Но знаю я одно: никто еще не достигал земли Дильмун и никто ее не достигнет. По ту сторону горы лежит глухая пустыня, ты погибнешь там от голода и жажды. Или дикие звери сожрут тебя. Или потеряешься там во тьме и пропадешь.
— Только укажи мне путь, и я найду Дильмун.
— А что потом, Гильгамеш? — спокойно спросил меня человек-скорпион.
Я сказал:
— Я хочу найти Зиусудру. Я хочу задать ему множество вопросов о жизни и смерти. Он прожил сотни лет, а может быть, и тысячи. Он должен знать тайны всех вещей. Может быть, он расскажет мне, как победить смерть.
Оба существа смотрели на меня с жалостью, словно это я был уродом, а не они. Женщина подлила мне еще чаю. Мужчина встал и проковылял в дальний угол свой хижины, откуда принес мне что-то вроде хлеба, изготовленного из диких семян горных растений. На вкус он был все равно, что печеный песок, но я съел его.