Прежде чем заговорить, я сделал глоток пенящегося сладкого напитка.
— Его смерть поселила во мне страх моей собственной смерти. И вот, боясь смерти, я блуждаю из страны в страну.
— Нам всем предстоит умереть, Гильгамеш.
— Вот это я только и слышу, снова и снова. От женщины-скорпиона в горах, от бога Уту на небесах, теперь еще и от тебя. Неужели это так? Неужели я должен лечь, как Энкиду, чтобы никогда-никогда больше не подняться?
— Такова наша доля, — сказала она спокойно.
Я чувствовал, как во мне нарастает горячий гнев. Сколько раз я слышал эти слова: такова наша доля, такова наша доля, такова наша доля — эти слова начинали звучать у меня в ушах как блеянье овцы. Что же, я один решил бросить вызов смерти?
— Нет! — закричал я. — Я это не приму! Я буду ходить по земле, пока не узнаю способа избежать смерти!
Хозяйка таверны подошла ко мне и стояла, глядя на меня сверху вниз. И снова я почувствовал ее силу и нежность. В этой женщине чувствовалось присутствие богини, в ней была великая материнская сила. Она мягко сказала:
— Гильгамеш, куда ты бежишь? Гильгамеш, ты никогда не найдешь той вечной жизни, которую ищешь. Как ты не можешь этого понять? Когда боги создавали человека, они тогда же создали и смерть. Смерть они выделили для нас, а жизнь приберегли для себя.
— Нет, — пробормотал я. — Нет и нет.
— Такова наша доля. Забудь о своих поисках. Живи как следует, живи, пока живой. Пусть твой живот будет набит вкусными яствами. Веселись день и ночь. Пой и танцуй, веселись и ликуй. Отбрось эти тряпки и пусть одеяния твои будут чисты и нарядны. Вымой волосы, тело, всегда будь свежим, чистым и ясным. Люби и лелей малышку, что держит тебя за руку, люби и лелей жену, что радуется твоим объятиям. Это ведь тоже наша доля, Гильгамеш. И это единственный правильный путь: живи радуясь, пока у тебя еще есть жизнь. Прекрати свои поиски.
— Не могу успокоиться, — сказал я.
— Сегодня ты успокоишься и отдохнешь.
Она заставила меня подняться. Она была такая высокая, что почти доходила мне до груди.
— Меня зовут Сидури, — сказала она. — Я тихо живу у моря, и иногда странники приходят в мою таверну. Я привечаю их, любезна и ласкова с ними, ибо таково мое предназначение на земле. Что мне делать, как не привечать усталых путников? Пойдем со мной, Гильгамеш.
Она выкупала меня и подрезала мне волосы и бороду, приготовила мне еду из ячменя и тушеного мяса, а вместо пива мы пили вино чистого золотого оттенка. Потом она уложила меня на своем ложе, растирала и гладила меня до тех пор, пока не осталось ни следа от моей усталости. Я провел ночь в ее объятиях. Давно никто не держал меня так в объятиях. Ее тело было теплым, грудь полной, кожа — нежной. Я потерялся в ней. Иногда так хорошо потерять себя таким образом. Еще до зари я проснулся, и почувствовал — беспокойство, хотя возле меня была Сидури. Я сказал ей, что должен идти. И опять она сказала ласково, с нежным упреком:
— Гильгамеш, Гильгамеш, куда же ты бежишь?
— Я хочу пойти в Дильмун, говорить с Зиусудрой.
— Он тебе не поможет.
— Я все равно пойду.
— Переезд через море сложен и труден.
— Не сомневаюсь. Скажи только, как туда попасть.
— Почему ты думаешь, что найдешь Зиусудру, даже если попадешь в Дильмун?
Я ответил ей:
— Потому что я царь Гильгамеш. Он примет меня. Он поможет мне.
— Да не существует твоего Зиусудра, — сказал Сидури.
С грубым смехом я ей ответил:
— Хочешь, чтобы я этому поверил? Сами боги наградили его бесконечной жизнью и послали его жить здесь, в Дильмуне. Уж это-то я знаю. Почему ты хочешь меня отговорить, Сидури?
Она произнесла какой-то мурлычущий звук и придвинулась ко мне поближе.
— Останься со мной, Гильгамеш! Живи себе тихо у моря и состаришься в мире и покое.
Я улыбнулся. Я приласкал ее и попросил:
— Расскажи мне, как добраться до Дильмуна.
Она вздохнула. И через минуту ответила:
— Есть такой лодочник, зовут его Сурсунабу, который служит Зиусудре и жрецам его. Он каждый месяц приезжает на наш берег, чтобы купить особые припасы. Мне кажется, он будет здесь через день-два. Когда он приедет, я попрошу его взять тебя в Дильмун. Может он и возьмет.
Еще три дня я был в таверне Сидури у берегов теплого зеленого моря. Она ухаживала за мной, как за малым ребенком. Временами я думал, что такая жизнь на самом деле не так уж и плоха — не думать о завтрашнем дне, живя только ради удовольствий дня сегодняшнего. Что обещал нам завтрашний день, кроме тьмы и смерти? На самом деле я конечно не верил, что смог бы так жить. Не верила и Сидури. На четвертый день, когда я еще спал, она подошла ко мне и прошептала:
— Проснись, Гильгамеш! Лодочник Сурсунабу приехал из Дильмуна. Встань, оденься, пойдем со мной на пристань просить его, чтобы он тебя перевез.
33
Дильмун! Святой остров! Рай богов!
Ах, какие сказочные истории рассказывают о Дильмуне все те, чье дело рассказывать истории и сказки: арфисты, жрецы, сказатели на рынках. Лежит Дильмун на юге, там нет ни болезней, ни смерти, там все чистое, яркое и блестящее, там ворон не каркает, а волк не пожирает ягненка. Это жилище богов: там жил Энки. Нинхурсаг жила там. Вместе они рожали богов и богинь. Уту всегда улыбается, глядя на Дильмун. Цветы цветут круглый год. Вода в Дильмуне слаще всех в мире.