— Хорошая сказка.
— Хорошая, — согласился мужчина в вязаной шапочке. — А главное — правдоподобная. Вспомни, как загорелись твои глаза, когда я сообщил, что Амулет выбрал тебя истинным кардиналом. Какие перспективы ты увидел, какие планы принялся строить. И ничего не изменилось, когда ты узнал, что придется высушить девятерых братьев. Ты с азартом взялся за дело…
— Заткнись!
Крис отвернулся, но перед глазами против воли вставали убитые масаны. Вот Ламберт, старина Ламберт, с которым они прошли огонь и воду, с которым сумели уйти от гарок, во время «похода очищения» в Чикаго. Случайно или нет, но Ламберт оказался вплетен в уравнения истинного кардинала, и был высушен. Был высушен лучшим другом… Вот женщина из Мельбурна, недоверчивая и сильная, с ней удалось справиться только при помощи проклятого кардинала. Вот юнец из Дели… старик из Дели… две сестры из Боготы… Все они были выбраны, все они были обречены.
— Ты убивал с большой охотой, Крис. После ты смеялся, шутил, чувствовал, как бурлит в тебе чужая жизнь. И жадно смотрел на меня. Нет, не на меня, на нее.
Мужчина осторожно снял шапочку, и взору пленника открылся золотой обруч, одетый столь плотно, что, казалось, врос в голову. Тонкий, не толще изящного женского мизинчика, покрытый искусной гравировкой и украшенный квадратным черным камнем.
Диадема Теней.
Крис судорожно сглотнул, и… и мысленно согласился со словами обманщика: да, он всегда смотрел на Диадему, видел только ее. Видел даже когда кардинал скрывал сокровище под шапочкой плотной вязки. Ради обладания Амулетом Крови Крис был готов на все. Он любил Диадему, жаждал ее.
Сейчас он ненавидел себя за ту любовь.
— Кормите Амулеты кровью братьев?
— Увы, мой дорогой Крис, ничего другого сокровища семьи Масан не желают.
— Каннибалы!
Кардинал едва заметно вздрогнул.
— Обычно мои пленники любуются великолепными звездами. Увы, тебе не повезло. В последний путь тебя проводит только шум прибоя. — Кардинал сел на землю, сложил по-турецки ноги, и закрыл глаза. — Ты ничего не почувствуешь. Тебе не будет больно. Смерть во тьме приятна и легка.
Крис хотел крикнуть что-нибудь злое, обидное, но понял, что не будет услышан. Сдержался. Вздохнул. «Уходить надо достойно». И посмотрел на небо, стараясь разглядеть сквозь тучи звезды. Крису не хотелось, чтобы на ту сторону его проводил лишь безразличный шум моря.
И он смотрел на небо до самого конца.
И не увидел, как почернело пламя костра. Как потянулась из пещеры темная, темнее ночи, дымка. Как прикоснулась она к ноге, сначала осторожно, а затем все смелее и смелее, крепко накрепко закутывая жертву в кокон беспросветного мрака. Не видел Крис, как окаменел кардинал, и как исказилось его лицо, когда и до него дотянулась тьма пещеры…
Крис смотрел на небо. И в последний миг жизни, в то самое мгновение, когда сознание почти ушло, увидел пробившуюся сквозь тучи звезду.
И улыбнулся ей.
Кардинал пришел в себя примерно через час.
Потеряв сознание, он завалился на бок в той позе, как сидел: скрещенные ноги, прямая спина, и теперь, поднявшись, с наслаждением размялся, сделав несколько простых упражнений.
«Каннибалы!»
— Да, мой дорогой Крис — каннибалы. Еще один повод ненавидеть мир. Может быть там, где мы не чужие, могущественные Амулеты согласятся на иные жертвы, и лидерам семьи не придется убивать братьев. Может быть. А пока…
Горько. Кардинал не первый раз наполнял Диадему силой, но всегда — всегда! — чувствовал себя проклятым. Нечистым. Может, именно из-за этого ощущения он покинул клан, став первым в истории истинным кардиналом, отказавшимся от власти.
Может быть.
Он вернул на голову черную вязаную шапочку, поднял с земли череп — все, что осталось от Криса — размахнулся, и швырнул его в черный зев пещеры.
И долго, почти до самого восхода, сидел на камне, прислушиваясь к мерному рокоту океана.
Глава 1
«Дорожная полиция предупреждает, что в связи с проведением компанией „Чудь Inc.“ ежегодного корпоративного праздника, во второй половине дня вторника возможны затруднения при проезде по проспекту Вернадского, между Ломоносовским проспектом и…»
«День Памяти, отмечаемый Великим Домом Чудь в этот вторник, пройдет по традиционному сценарию. Торжественная церемония в Замке, на которую приглашены представители Нави и Зеленого Дома, начнется в семь вечера и продлится до одиннадцати. Как известно, День Памяти — праздник нерадостный, и руководство Ордена специально договаривается, чтобы в этот день не проводилось шумных развлекательных мероприятий, однако на этот раз…»
Отель «The Westin Excelsior»
Италия, Рим, 14 декабря, вторник, 02:07 (время местное)
В начале было слово.
Все начинается так: со слов, с разговоров. Мы говорим и слушаем. А еще мы смотрим в глаза и читаем интонации, жесты. Мы слушаем, что говорят, а слышим — как говорят. Ищем, что стоит за речами, думаем, можно ли верить. Словам. Словам, которые нам говорят. Можно ли верить тому, кто говорит? Мы пытаемся прочесть его мысли, его душу, его Я. Изучаем. Проникаем глубже и глубже, находим потаенный смысл слов, начинаем смотреть на собеседника другими глазами… и, бывает, неожиданно понимаем, что не хотим больше изучать. Что исчезли подозрительность и настороженность с которых начиналось знакомство, и мы верим его словам. Чтобы ни сказал — верим.
И его голос становится самым приятным в мире, его интонации и жесты — родными, мы знаем, как он произнесет ту или иную фразу, как улыбнется, как нахмурит брови, как веселится и как сердится, как думает и как любит…
Бывает, изучив кого-то, ты вдруг понимаешь, что не можешь без него жить.
Бывает.
В Риме Захар Треми всегда останавливался в «The Westin Excelsior», в шестиэтажном отеле, украшенном кокетливой башенкой. Правда, некоторые друзья считали здание помпезным, вычурным, но Захар возражал, отвечая, что глупо жить в чем-то современном, стеклянно-бетонном, неспособном передать дух Вечного города. «Сердце любого города в камне. На нем следы, на нем кровь, на нем время. О чем могут рассказать новостройки? Какую тайну раскрыть? Чем удивить? В номере современного отеля нельзя увидеть сон о прошлом…» С такими аргументами трудно спорить.
Но существовала еще одна причина, по которой Треми всегда выбирал «The Westin Excelsior»: в виду некоторых обстоятельств, отель оказался наиболее удобен для тайных встреч.
— Весь клан гадает, отчего я стала такой примерной.
— Приходят и спрашивают? — шутливо поинтересовался Захар.
— Конечно, нет. — Клаудия улыбнулась. — Сплетничают. Обо мне ходит много сплетен.
Подданные всесильного барона Бруджа не отказывали себе в удовольствии обсудить бурную личную жизнь дочери сюзерена, и искренне недоумевали, почему два последних месяца обошлись без скандальных развлечений и странных любовников. Столь длительная пауза настораживала любителей почесать языком, заставляла выдвигать самые невероятные гипотезы, которые, благодаря хорошей работе службы внутренней безопасности, сразу же становились известны Клаудии.
— Масаны боятся, что тебе все наскучило?
— Осторожно надеются, что я повзрослела. — Девушка закрыла глаза. — А в основном предполагают, что отец решил выдать меня замуж, связать кого-то из истинных кардиналов династическим браком.