— Что ты об этом скажешь? — спросил его Анти-патр.
— Скажу, что халевиты — это кениты из Едома, а кенизиты — ветвь дома кенитов, которая в самом начале владела Хевроном, а потом, изгнанная оттуда племенем рослых северян, нашла убежище у мидиа-нитов, на границе Синайской пустыни. Они тоже поклонялись богине Мириам, известной еще как Раав, Богиня Моря. Ее знак — алое платье. Когда же из Египта пришли сыны Израилевы, ведомые Моисеем, халевиты, вступили с ними в союз и потом вместе с ними покорили Ханаан, а мидианиты не пошли в поход, и союз с ними был расторгнут. Произведя необходимую разведку, халевиты вновь завоевали Хеврон и вновь взяли в жены служительниц святыни Авраамовой, которую великаны разорили во время поспешного бегства. Постепенно они расширили границы своего влияния на несколько миль к северу до Ефрафы, что недалеко от Вифлеема. Вряд ли ты будешь оспаривать мою правоту. — Но на этом Симон не остановился. — Халевиты из Ефрафы позднее были поглощены своими союзниками вениамитами, халевиты из Хеврона — иудеями, а через пару столетий Хеврон был присоединен к Иудейскому царству Давидом Халевитом, который вел свой род от Хура. Родословную подправили так, чтобы Халев стал потомком Иуды, а благодаря позднейшим вставкам Кеназ, давший свое имя кенезитам, стал зачем-то считаться сыном Халева. Однако халевиты все еще упорно числят себя кенезитами, то есть детьми Едома. Неприязненное отношение иудеев к истории этого рода выражено историографом в именах детей Халева от Азувы Иериоф: Выскочка, Падение и Разрушение. Ясно, что они противостояли всем попыткам вынудить у них согласие на изменения в Иудейской Вере, а так как они жили в шатрах, то сумели ускользнуть от вавилонян, сбежав в Едом, откуда вскоре возвратились в сопровождении вооруженных едомитян. Более того, мужчины одного из их кланов, салманиты, отправились дальше — освобождать Ефрафу. Вождь салманитов взял в жены священнос-лужительницу из Вифлеема, и ты, царевич, ведешь свой род от старшей ветви дома этого вождя.
Антипатр взял еще горсть миндаля и принялся раскладывать его в виде пятиконечных звезд.
— Я не могу опровергнуть твои слова, — медленно, как бы с трудом, проговорил он. — Но мне неприятно думать, будто в Святое Писание были внесены поправки.
— Разве не лучше поверить в это, чем покориться исторической несправедливости? Ладно. Я все рассказал царю и доказал каждое слово разысканиями в Ас-калоне, Доре, Хевроне, Вифлееме и генеалогическими документами, предоставленными мне книжниками из Вавилона, Петры и Дамаска, однако мне не удается убедить в своей правоте фарисеев. Слишком они настроены против Ирода. Есть еще один очень важный исторический момент, о котором я ни разу не говорил с твоим отцом, но, может, соберусь…
— Ты хочешь сказать, что расскажешь мне?
— Только если ты сохранишь наш разговор в тайне. Ни одна душа не должна ничего знать, пока твой отец жив.
— Ты разжигаешь мое любопытство. Но почему ты хочешь рассказать мне то, что скрываешь от отца?
— Потому что твой отец, кажется, совершенно удовлетворен своим правом на царство, а если он узнает то, что ведомо мне, он может забеспокоиться и совершить что-нибудь очень опасное.
— Тогда надо ли мне слушать тебя? Или я меньше способен погубить себя, чем он?
— Как хочешь. Но ты ведь не успокоишься, пока не узнаешь все о своих правах?
Антипатр вспыхнул.
— Симон, — сказал он, — как друг моего отца ты не должен ставить передо мной столь неприятную задачу. Я не желаю знать государственных секретов, о которых не могу рассказать отцу.
И он ушел.
Симон вернулся к столу из лимонного, дерева и вгляделся в переплетенные треугольники и звезды, выложенные Антипатром из миндальных орешков. Потом он торопливо разворошил узор, чтобы слуги не приняли его за магические знаки.
— Неужели он доложит царю о нашем разговоре? — еле слышно пробормотал он. — Нет, Господи, не дай ему. Он заглотнул крючок. Я уверен. Пожалуйста, Господи, помоги мне!
Через два дня осунувшийся и злой Антипатр вновь пришел к Симону.
— Симон, я дам клятву, что буду хранить твою тайну, потому что не могу забыть ни одного твоего слова. Я не сплю ночами.
На это Симон ответил ему:
— Царевич, это моя ошибка. Надо было мне сдержаться. К тому же мне не нужна твоя клятва, достаточно твоего слова.
И он поведал Антипатру самую невероятную историю. В стародавние времена-де израильский вождь или царь получали власть из рук женщины, то есть беря в жены наследную владетельницу земли: Адам — Еву, Авраам — Сарру, Агарь и Кетуру, Исаак — Ревекку, Иаков — Асенаф, Халев — Ефрафу и Азуву, Хур — Мириам, Давид — Авихаиль из Сармела и Мелхолу из Хеврона. Все прочие цари из рода Давидова брали в жены наследниц Мелхолы. Еще он сказал Антипатру, что, перестав царствовать, дочери Мелхолы вошли в дом Илии, старшей ветви священнослужителей, что ведут род от Аарона и называют себя наследниками Давида, или царскими наследниками.
Свою речь он заключил торжественно:
— Царевич, я скрыл от твоего отца Ирода, что ни один царь не имеет права на престол Израиля, если он не халевит и не женат на наследнице Мелхолы, к тому же она должна быть младшей дочерью, обязательно младшей, а не старшей.
Сначала Антипатр недоверчиво отнесся к словам Симона.
— Ни в Святом Писании, ни в комментариях нет ни слова об этом, — возразил он.
— Но не для тех, кто умеет читать между строк.
— Все это мне кажется странным и неправдоподобным.
— Разве тебе не известно, что в Египте, например, фараон всегда берет в жены сестру.
— Я как-то никогда не интересовался этим.
— Там право на владение землей передается от матери к дочери. То же самое на Крите и на Кипре, и в Греции. Да и в Риме было так при царях.
— Мне ничего неизвестно о Крите, Кипре и Древней Греции, но в Риме точно ничего подобного не было, если верить школьной истории.
— Школьная история существует для прославления современных институтов власти и уничтожения памяти о прежних. Ладно, я дам тебе доказательства. Помнишь, как изгнали Тарквиния и Луций Брут установил Римскую республику? Наверно, твой учитель, когда ты изучал латинскую риторику, давал тебе задание составить на этот случай речь?
— Да, как всем ученикам. Постой! Тарквинию Первому наследовал, насколько я помню, некий Туллий, который женился на одной из его дочерей, хотя у Тарквиния был взрослый сын Тарквиний Гордый…
— Почему же Тарквиний Гордый не наследовал своему отцу Тарквинию Первому? Почему ни один царь в Риме не наследовал своему отцу? Да потому, что титул наследовали по материнской, а не по отцовской линии. Царем становился тот, кто женился на младшей дочери царствующего монарха, так как женитьба на сестре, разрешенная в Египте, считалась противозаконной в Риме. Царский сын. обычно брал в жены чужеземную царевну и покидал родную страну. То, что случилось с Тарквинием Гордым, редкость. Он честно унаследовал престол, взяв в жены Туллию, дочь Туллия.
— Историки говорят, что Тарквиний Гордый считал Туллия узурпатором.
— Естественно. И в том, что Тарквиний Гордый убил Туллия с помощью Туллии, тоже нет ничего необыкновенного. Наоборот, все тогдашние цари, состарившись, ждали смерти от руки зятя. Только по несчастливой случайности Туллия запачкалась кровью отца и была вынуждена покинуть царский двор. Таким образом, Тарквиний тоже потерял право на престол, ради которого на сей раз должен был взять в жены другую дочь — наследницу Лукрецию, жену его двоюродного брата Коллатина, племянника царя Нумы по женской линии. Вовсе не красота Лукреции, а ее право на престол привлекло Тарквиния, потому что, не считая его сестры Тарквинии, которая была матерью Лу-ция Брута и уже вышла из возраста деторождения, и лишенной прав Туллии, Лукреция была единственной наследницей старинного царского дома Карменты. Тарквинии притащил Лукрецию к себе и вынудил стать его женой, но она покончила с собой, чтобы досадить ему. Таким образом, и Тарквинии, и Коллатин лишились права на престол, и монархия перестала существовать, потому что у Тарквиния не было дочерей, а у Брута и Коллатина — сестер. Разъяренный народ изгнал Тарквиния, и Брут с Коллатином стали соправителями в Риме, Брут — как сын Тарквинии, а Коллатин — как сын Эгерии, ведущей род от сестры царя Нумы, тоже Эгерии. Однако они не могли назвать себя царями, потому что не имели женского права на престол, вот они и назвали себя Консулами, то есть советниками. Лукреция убила не только себя. Покончив самоубийством, она убила Карменту.