Потом, под свирель и барабан, кинеяне двумя полу-хориями запели благословение Рахили Израилю, тайную песнь священного года, в которую включены имена первоначальных четырнадцати колен, и Дины тоже, от Рувима до Вениамина:
Видишь Сына? Вот он, плывет сюда,
Во всей совершенной мощи.
Он отдыхает до нового подвига.
Заплатил корабельщику -
И на всем корабле один.
Ветер гонит его домой.
Он рыкает, как молодой лев,
Имя его восхваляют братья!
От эшколских вин глаза его красны,
Белы зубы от молока.
Счастлив он, и хлеб его вкусен,
На блюде царские угощенья.
Те, кто творил на него гоненья,
Сами падут от его руки.
Далеко отойдя от братьев,
Мужем он стал ханаанеянки.
Яро слово его и неистов гнев,
Его приказов слушаются все,
Он умножает добро,
И людей перед ним, точно рыбы в море.
Еще умножится его семя,
И утолит он печали ближних,
Мудрый, как змеи, он заблуждению чужд.
Его приговоры язвят, как гадючий зуб.
Никто не ропщет перед лицом престола,
Когда на суде сидит он с царицей рядом
И мудрое слово его настигает врага,
И убегает враг, как олень в чащобе.
Взгляни на Сына Правой моей Руки,
Когда он делит меж всеми добычу ночи {11}.
Потом мужчины пели первую часть сорок четвертого псалма — песнь любви в честь свадьбы царя Давида, в которой царю предлагается перепоясать себя по бедру мечом и скакать в царских великолепных одеждах на битву, потому что Господь навеки установил его трон, вручил ему скипетр и помазал его елеем радости.
Женщины во главе с сестрой царицы, Марфой, пели вторую часть псалма:
Дочери царей между почетными у Тебя; стала царица одесную Тебя в Офирском золоте.
Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего.
И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему…
Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом; в испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее…
Потом прибежали танцоры, одетые, как птицы и звери, и веселили всех, пока не настало время Иисусу и Марии удалиться в брачные покои. Однако Иисус повернулся лицом к своей царице, и его слова устрашили всех еще более, чем нежелание вкусить от лопатки быка. Ни тени сомнения не было в его голосе, когда он говорил:
— Я — твой царь. Я пришел не возродить древний обычай, а положить ему конец. Возлюбленная моя, не сотворим темного, смертельного действа. Ты — моя сестра! Ты — моя сестра! Ты — моя сестра!
Таким образом он твердо отверг их воссоединение в браке. Молчание, словно смерть, пало на потрясенных людей. Царица Мария сначала густо покраснела. Потом побледнела как смерть.
Первой заговорила Мария, мать Иисуса. Она встала и строго спросила Иисуса:
— Мой сын, что же ты делаешь со своей невинной невестой? А если б царь, твой отец, повел себя так же бесчестно?
Он ответил:
— Женщина, власть Мелхолы покинула тебя, и отныне она в руках твоей невестки. И это дело мы должны решить между собой.
Ессей Лазарь, брат царицы и ее опекун со времени смерти их отца Иосия Клеопы, попытался успокоить сестру:
— Царь поступил мудро и посрамил всех нас. Только идя по этой дороге, мы можем познать чистую любовь. Утри слезы, Мария. Утри слезы из любви к Вездесущему.
— Разве мой господин царь, — спросила она, — мудрее царя Соломона, чья сестра была также его супругой? С голубиными глазами Соломон всю ночь лежал у нее между грудей на зеленой постели в их просторной беседке и, как голубь, искал расщелину в скале. Однако кто я такая, чтоб быть судьей в этом деле? Я открываю мое лицо перед моим царем, и его слово — закон для меня.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава двадцатая
ЦЕЛИТЕЛЬ
Религиозные таинства очень часто связаны с астрономическими расчетами, и хрестианские отнюдь не исключение. Иисус родился во время зимнего равноденствия, то есть в день рождения солнца, когда оно находится в своей самой южной точке. Его омовение и помазание, то есть церемония второго рождения, пришлись на второй день месяца Авив, когда начинается восхождение Сириуса, совпадающее с солнечным. Согласно еврейским апокалиптическим авторам, рождение Мессии было предсказано на девятый день месяца Авив, ибо Мессианская звезда из. пророчества Исайи — это как раз Сириус, звезда халевитов из дома Давида. Более того, восход Сириуса определяет начало и конец года Феникса (или Сотиса), который включает 1460 обычных лет, а Мессия, сын Давида, в мистических писаниях назван новым Фениксом. К тому же достойно упоминания, что, имея два дня рождения, Иисус похож на бога Диониса, «дважды рожденного» сначала своей матерью Семелой, а потом отцом Зевсом. Именно так учит посвященных Александрийская церковь, когда они одолевают третью ступень познания.
В последний вечер брачных празднеств, продолжавшихся целую неделю, Иисус сообщил своим приближенным, что, как только рана ему позволит, он отправится- обозревать свое царство, и, если то, что он увидит, ему понравится, он вновь соберет их и произнесет первые царские приказы. А пока он всем разрешил разойтись по домам, наблюдать за происходящим и усердно молиться.
Царице он сказал:
— Я не могу взять тебя в мой дом, возлюбленная моя, хотя бы тебе это и обещали, потому что у меня нет дома. До тех пор пока я не поселюсь во дворце, мне не нужен другой дом. Я буду спать под открытым небом или где придется, даже под самой бедной крышей, если ее предложат мне друзья. Хочешь идти со мной, иди — я не могу тебе запретить.
— Господин мой, ты называешь меня возлюбленной и говоришь «если ты хочешь», а ведь я знаю, что когда-то у тебя был дом и все остальное, и ты отдал все своей матери. Все, что ты заработал с тех пор, ты тоже отдал. Когда у тебя опять будет дом, позови меня, пусть это даже будет не дворец. Разве я могла представить, когда надевала царские одежды и возлагала на голову корону, что стану невестой нищего бродяги? Господин мой, или прикажи своей рабе следовать за тобой, и она подчинится твоему слову, или позволь мне вернуться в Вифанию и терпеливо ждать лучших времен.
— Возвращайся с миром в Вифанию, живи в доме твоего брата Лазаря и жди меня.
— Слово моего господина — закон для меня.
В самое сердце Иисус ранил Марию. Против своей воли она полюбила его и была бы рада следовать за ним хоть на край света, надеясь, что ее любовь когда-нибудь смягчит его сердце. Она знала, что всегда можно найти способ нарушить опрометчиво данную клятву, но женская гордость (можно даже сказать, гордость Мелхолы) вынудила ее изобразить безразличие. К тому же сестра Марфа сказала ей:
— Твоя красота не оставит его равнодушным, и скоро он, как милость, будет выпрашивать у тебя то, что ему принадлежит по праву.
Когда Иисус почувствовал, что в состоянии, хотя и с трудом, двигаться, он послал за Иоанном, немедленно возвратившимся на Фавор, и они встретились в священной роще.
— Виноградарь, — спросил Иоанн, — как ты поступишь: соберешь сначала большие гроздья или маленькие, или будешь собирать все подряд, какие попадутся тебе под руку?
— Сначала маленькие, потому что они требуют большей заботы.
— Но ведь большие лучше.
— Собрать надо весь урожай. Ученые мужи из Академии и правители из Синедриона могут подождать, а вот бедные и отверженные ждать не могут.
— Значит, ты идешь не в Иерусалим? Скажи, в какой из северных городов ты держишь путь, и я подготовлю твой приход.
— Сказано: «Вот, на горах — стопы благовестника, возвещающего мир».
— Что мне делать?
— Подготовить столбы для моего гилгала. Один столб ты мне уже дал.
— Тебе нужны хорошо обработанные камни, полуобработанные или не обработанные вовсе?
— Полуобработанные. Остальное я сделаю сам. Иоанн отправился спешно готовить дорогу Иисусу,