Непосредственно императору он завещал 10 миллионов серебряных монет, а Юлии и некоторым приближенным императора — 500 тысяч. Им же должны были быть переданы дорогие одежды, золотая и серебряная домашняя утварь из царских дворцов.
* * *
В конце тевета — первого зимнего месяца по еврейскому календарю — боли, терзавшие Ирода, стали настолько невыносимы, что он решил покончить жизнь самоубийством. Попросив у слуги нож — якобы для того, чтобы разрезать яблоко, царь попытался вонзить его себе в сердце. Находившийся рядом с его ложем племянник Ахиав заметил это и вовремя перехватил руку умирающего. Однако при этом Ахиав издал такой дикий крик, что все поняли его однозначно — царь мертв. И разумеется, следуя правилам хорошего тона, тут же стали соревноваться в том, кто как можно громче оплачет его смерть.
Когда эти крики донеслись до камеры, в которой содержался Антипатр, тот решил, что пробил его звездный час, и стал уговаривать стражников немедленно освободить его, обещая щедро наградить каждого, когда он станет царем.
Увы, как многие в истории и до, и после него, Антипатр перепутал звездный час со смертным. Многоопытный начальник тюремной охраны решил не спешить, а послал одного из стражников выяснить, что произошло на самом деле. Узнав, что царь жив и находится в сознании, начальник лично отправился к нему с докладом о поведении Антипатра.
Услышав, что сын обрадовался вести о его смерти, Ирод стал дико вопить и биться головой об стену, а когда успокоился, то собрался с силами и своим прежним, не терпящим возражений тоном отдал приказ немедленно казнить Антипатра.
Через несколько минут все было кончено: на шею старшего сына Ирода набросили удавку, а затем его бездыханное тело отвезли в Гирканию, где и похоронили без всяких почестей.
Спустя пять дней, второго числа месяца швата, приходящегося обычно на январь или февраль, Ирод скончался — окруженный многочисленной родней и придворными, но по большому счету никем по-настоящему не любимый и глубоко несчастный.
Большинство историков вслед за Флавием датируют его смерть 4 годом до н. э. Однако ряд христианских теологов относят ее к 1 году до н. э. или даже к 1 году н. э. По их мнению, Флавий попросту запутался в датировке, ведя ее от года воцарения Ирода, но принимая за таковой то 40-й (когда сенат объявил Ирода царем Иудеи), то 37 год до н. э. (когда он де-факто воцарился в Иерусалиме). При этом в качестве обоснования этой точки зрения ее сторонники приводят тот факт, что полное лунное затмение (которое, по тому же Флавию, произошло после казни двух мудрецов и их сорока учеников) наблюдалось в Иудее 29 декабря 1 года до н. э.
Иудейское царство конца правления Ирода I Великого
В таком случае Ирод и в самом деле скончался в январе-феврале нулевого года до н. э.
Но если это так, то невольно возникает и новая версия по поводу евангельского рассказа об избиении младенцев. Дело в том, что в других апокрифических источниках утверждается, что Ирод велел в день его смерти перебить не собранных на ипподроме старейшин и аристократов, а юношей из семей иерусалимской знати. На иврите юношу принято обозначать словом «ноар», но на самом деле смысл этого слова довольно широк. Оно может означать и подростка, а в некоторых редких случаях и ребенка. А от «ребенка» до «младенца» вообще остается один шаг…
Но то, что вы сейчас прочли, уважаемый читатель, и есть научная спекуляция в самом чистом ее виде, пришедшая в голову автору буквально на ходу, во время написания этих строк.
Словно предвидя возможность подобной хронологической путаницы, Флавий в «Иудейской войне» уточняет: «С того времени как он убийством Антигона достиг высшей верховной власти, протекло тридцать четыре, а со времени назначения его царем римлянами — тридцать семь лет» (ИВ. Кн. 1. Гл. 33:8. С. 148). Таким образом, не остается места для двусмысленности: Ирод скончался в 4 году до н. э.
Глава восьмая. ПОСЛЕ СМЕРТИ
Как бы он ни отодвигал от себя мысль о грядущей смерти, Ирод сознавал, что отнюдь не вечен, а потому в своей строительной горячке не забыл о том, чтобы возвести для себя величественную усыпальницу близ Иродиона — крепости, носящей его имя, в одном из самых живописных в те дни уголков Иудеи.