Выбрать главу

«…Поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою иноземца, который не брат тебе» (Втор. 17:15), — однозначно говорится в Пятикнижии.

Ирод же был евреем только в третьем поколении, а по матери — вообще во втором, и, как видно хотя бы из тех же слов Флавия, ему никогда не давали забыть об этом. Несмотря на все политическое могущество его семьи, он оставался «инородцем», «не братом» и для товарищей по детским играм, и для придворных Хасмонеев. Если проводить какие-то аналогии, то положение Ирода напоминало ситуацию, в которой в советские времена оказывался сын какого-либо партийного деятеля советского времени, переведенного на повышение в Москву. Учась в элитной московской школе, такой юноша мог говорить по-русски без акцента, знать русский язык и русскую литературу лучше всех одноклассников, то есть быть человеком русской культуры, но все равно для товарищей он оставался «нацменом», чужаком, и рано или поздно в той или иной форме ему об этом напоминали.

Нет никакого сомнения, что больше всего на свете Ирод порой желал стать «настоящим» евреем, принадлежать к титульной нации, а не числиться среди окружающих «грязнокровкой», если пользоваться термином, придуманным творцом саги о Гарри Поттере.

Видимо, именно это желание Ирода в какой-то момент и подвигло Николая Дамасского составить для своего патрона фальшивое родословие, по поводу которого Флавий язвительно замечает: «Николай из Дамаска сообщает, что он (Антипатр. — П. Л.) происходил от первых из вернувшихся из Вавилона в Иудею евреев; но это он говорит лишь в угоду сыну его Ироду, который по некой случайности стал царем иудейским».

Но если о том, по случайности ли Ирод стал царем или трон достался ему по праву, можно поспорить, то возникновение у него еще в раннем детстве стремления царствовать, повторим, почти не вызывает сомнения. Иначе ему вряд ли так сильно запало бы в память предсказание ессея Манаима (Менахема), сделанное, когда он был еще ребенком:

«Был некий эссеянин по имени Манаим, который вообще, особенно же вследствие своего праведного образа жизни, пользовался общим уважением, тем более что Господь открыл ему знание будущего. Этот человек взглянул однажды на маленького Ирода, когда тот шел в школу, и предсказал ему, что он будет царем иудейским. На это Ирод, полагавший, что тот его не знает или шутит с ним, ответил, что он ведь принадлежит к простому классу. Манаим, однако, улыбнулся, ударил его рукой по спине и сказал: «И тем не менее, ты будешь царствовать, и притом счастливо, ибо Предвечный так решил. Помни также об ударах Манаима, и пусть они будут тебе символом переменчивости судьбы. Все это было бы прекрасно, если бы ты всегда любил справедливость и благочестие, равно как всегда был бы мягок со своими подданными. Но я, который знаю все, знаю, что ты не останешься таковым. Правда, ты будешь счастлив как никто другой и уготовишь себе вечную славу, но вместе с тем ты забудешь также о благочестии и справедливости. Все это известно Предвечному, и в конце своей жизни ты вспомнишь о Его гневе на тебя» (ИД. Кн. 15. Гл. 10:5. С. 131).

Даже если эта история и была придумана Иродом для Николая Дамасского, она отражает ту грань его личности, которая неотъемлемо составляет духовный мир почти всех вождей, восходивших на вершину власти, не имея на то особого права. А именно: фанатичную веру в собственную избранность для особой миссии и в полную вседозволенность ради реализации этой миссии. Не случайно Дмитрий Волкогонов в монографии о Ленине так заостряет внимание на том, что «Ленин верил в свою избранную роль вождя того великого дела, которое… приведет к перерождению человечества»[16]. А вот замечание Ласло Белади и Тамаша Крауса о характерных чертах личности Сталина: «Как и многие настоящие революционеры, он был человеком одержимым, но не только идеей революции. Он был одержим мыслью о своем предназначении, о своем призвании»[17].

То, что Ирод также был одержим такой верой, не оставляет сомнений. Кстати, обратим внимание: Ирод встретил ессея Манаима по дороге в школу. Это значит, что он где-то учился, хотя и непонятно, в еврейской или греческой школе. Однако в любом случае учился он, скорее всего, плохо, и его друг и биограф Николай Дамасский потом вспоминал, что ему пришлось почти с нуля знакомить Ирода с греческой поэзией, риторикой и философией.

вернуться

16

Волкогонов Д. Ленин: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 258.

вернуться

17

Белади Л., Краус Т. Сталин. М., 1990. С. 220.