Свидетельством успеха распространения иудейского прозелитизма может служить и сообщение Иосифа Флавия «в Иудейской войне». Говоря о начале конфликта между язычниками и иудеями в 66 году н.э. он отмечает: «В то время жители Дамаска, узнавшие о гибели римского войска, задались целью истребить живущих среди них евреев. Этот замысел ничего не стоило осуществить: ведь они уже давно держали всех евреев запертыми в гимнасии, приняв эту меру предосторожности против них. Однако они боялись своих собственных жён, из которых почти все перешли в иудейскую веру, и поэтому более всего беспокоились, как бы скрыть свои приготовления от них» (ИВ. С. 170). Стоит отметить, что, по сообщению Иосифа, евреев в Дамаске было 10500 человек, следовательно, их врагов было гораздо больше, отсюда и женщин, принявших иудаизм насчитывалось, как можно предположить, не менее 20000.
Однако каковы бы ни были результаты иудейского прозелитизма, надо признать справедливыми выводы Левинской: «Иудейский мир диаспоры состоял из трёх групп: евреев, прозелитов и квазипрозелитов». К последним относятся все люди, «чтущие Бога Высочайшего», жившие по всему Средиземноморью в эллинистическое и особенно в римское время. Самые ранние надписи с их упоминанием встречаются в Египте II в. до н.э.{109} Как пишет Левинская, «некоторых из боящихся Бога от иудаизма отделял лишь один шаг, другие лишь добавили Бога иудеев к своему пантеону. Но если они проявляли хоть какую-нибудь заинтересованность по отношению к иудаизму, они могли считаться квазипрозелитами»{110}.
Именно эти многочисленные квазипрозелиты обеспечивали поддержку иудейским общинам, влияние которых во много раз превышало численность собственно иудеев в народных собраниях как в Риме, так и других городах. О том, какие масштабы приняло это явление, можно судить по некоторым фактам опять-таки более позднего периода. Как сообщает Иосиф Флавий, в начале Иудейской войны происходили острые вооруженные столкновения в городах Сирии между иудеями и греко-сирийцами. По его словам, «вся Сирия была охвачена ужасным смятением, и каждый город разделился на два лагеря, причём выживание одного прямо зависело от гибели другого… Ибо, хотя казалось, что они уже избавились от евреев, в каждом городе оставались иудействующие, которых держали на подозрении. Не решаясь уничтожить подозрительных из своей же собственной среды, они боялись этих принадлежащих к обоим лагерям людей, как настоящих чужаков» (ИВ. С. 32).
Ещё более наглядной является ситуация даже в столь отдаленном от основного Средиземноморского региона эксклаве античной цивилизации — Боспорском царстве, расположенном по обоим берегам Керченского пролива. Как пишет Левинская, анализ многочисленных эпиграфических находок свидетельствует, что «начиная с первого века, в этом регионе наблюдается поразительный рост количества частных посвящений Богу Высочайшему, а в одном из городов Боспорского царства, в Танаисе, этот культ становится основным»{111}. Поскольку самая ранняя найденная надпись датируется 16 годом н.э., то, несомненно, сам процесс образования таких квазипрозелитов даже в столь отдалённом регионе начался гораздо раньше — ещё в I веке до н.э. По нашему мнению, только имея в виду такую структуру иудейского мира, можно понять и влияние проиудеиских настроений на римском форуме, столь беспокоившее Цицерона. Римскому оратору вторит и даже усиливает его опасение греческий историк и географ Страбон (64 г. до н.э. — 20-е гг. I в. н.э.), т. е. младший современник Ирода. Страбон, говоря о жителях Кирены (Северная Африка), упоминает среди них иудеев и добавляет: «Они проникли уже во все города, и в мире нелегко найти место, где бы это племя не обреталось или не добилось бы превосходства»{112}.