Естественно, что римляне, много воевавшие с единственной независимой от них державой за Евфратом, больше всего сохранили воспоминаний о парфянской армии. Она отличалась тем, что главной ударной силой у парфян была кавалерия. Этот род войск подразделялся на лёгкую, вооружённую дальнобойными луками, и тяжелую кавалерию — «клибанариев», вооруженных тяжелыми копьями, а также «катафрактариев» с луками. Всадники тяжёлой кавалерии были, подобно средневековым рыцарям, хорошо защищены бронёй. Кавалерийский характер парфянского войска, безусловно, отражал прежнее кочевническое прошлое парфян. Отразилась оно и на их одежде, состоявшей, в частности, из широких шаровар, заправленных в сапоги. О том впечатлении, которое в начале парфянская кавалерия производила даже на испытанных в боях римлян, свидетельствует Плутарх в рассказе о битве при Каррах, где римские солдаты «передавали (вести), как водится, в преувеличенном виде, уверяя, будто от преследующих парфян убежать невозможно, сами же они в бегстве неуловимы, будто их диковинные стрелы невидимы в полёте и раньше, чем заметишь стрелка, пронзают насквозь всё, что ни попадается на пути, а вооружение закованных в броню всадников такой работы, что копья их всё пробивают, а панцири выдерживают любой удар»{124}.
После поражения Красса граница между этими великими державами древности фактически замерла по реке Евфрат, но, конечно, ненадолго. Начавшаяся гражданская война предоставила парфянам отличные возможности для экспансии на Запад. Как это всегда бывает, внутренний враг казался опасней внешнего.
Тот же Кассий, который, будучи одним из первых помощников (квестором) в армии Красса, с величайшим трудом спас остатки римской армии после поражения при Каррах, является характерным примером. Собирая силы для похода против Антония и Октавиана, он предложил союз своим бывшим врагам. Есть сведения, что в сражении при Филиппах на стороне республиканцев сражались отряды парфянской кавалерии. После поражения сторонников республики этот союз принял более откровенную форму. Когда в 40 году до н.э. парфянские войска перешли Евфрат и двинулись на запад, этот поход возглавили сын и соправитель парфянского царя Пакор, а также посланец Кассия к персидскому царю римлянин Лабиен. Более того, именно последний убедил парфян воспользоваться благоприятным моментом. В своём рвении Лабиен дошёл до того, что даже выпустил динарий, причём на одной из сторон монеты (аверсе) был вычеканен его портрет, окружённый надписью «Q. LABIENUS. PARTHICUS. IMP». («Император Лабиен Парфянин»), а на обратной стороне был изображён парфянский конь, к седлу которого был прикреплён колчан. Изображение коня и колчана символизировало главную ударную мощь парфянской армии — конных лучников.
Надежды на успех этого похода не были лишены оснований. Антоний, поддавшись чарам вызванной им в Сирию Клеопатры, неожиданно бросил все приготовления к намеченной им войне с парфянами и уехал вместе с ней в Александрию. Это глубоко оскорбило и деморализовало офицеров и солдат римских гарнизонов в Сирии, состоявших, в сущности, из прежних солдат Кассия. Они охотно перешли на сторону их бывшего командира Лабиена. Под власть Лабиена и Пакора попали столица провинции Антиохия и другие города. Окрылённый успехом Лабиен повел свои римско-парфянские войска в Малую Азию и захватил её большую часть.
Пакор, в свою очередь, повернул на юг, направляясь в Финикию и Иудею. Здесь также обстановка ему весьма благоприятствовала. Дело в том, что средства на разорительные безумства Антония выжимались из простого народа провинций, что, конечно, отразилось на отношении к римлянам и их сторонникам. В Финикии парфянам открыли ворота все приморские города, кроме Тира. На границе Иудеи вышеупомянутый неудачливый претендент на иудейский престол Антигон при поддержке Писания, сына и преемника своего старого союзника — царя южно-ливанского халкидского царства Птолемея — предложил парфянам свои услуги. За помощь в свержении своего дяди Гиркана и уничтожение Ирода и Фазаэля парфянам были обещаны тысяча талантов и 500 женщин-невольниц из числа иудейских женщин, естественно, молодых и красивых.
Пакор и его ближайший сподвижник Барзафарн, явно польстившись на лёгкую добычу, направились в Иудею: Пакор продвигался вдоль моря, а Базафарн шел прямо в глубь страны. Непосредственно к Иерусалиму, видимо, из осторожности, на разведку был направлен с Антигоном сравнительно небольшой конный отряд. Во главе его был приближённый Пакора, носивший титул «кравчего, или чашника», которого также именовали Пакор. Первые успехи Антигона и парфян были несомненны. Ненависть к Антонию и его местным сторонникам проявилась в повсеместных восстаниях против Гиркана и тетрархов. Мятеж разразился и в самом Иерусалиме, где только с большим трудом Ироду и Фазаэлю удалось удержать царский дворец. Однако повстанцы захватили Храм. Положение обострялось тем, что это произошло в праздник Шевуот (Пятидесятнница), один из трех праздников (наряду с Пасхой и Суккот), когда в Иерусалим стекаются толпы паломников, в том числе и вооруженных. В городе постоянно происходили кровопролитные стычки, в которых в полной мере Ирод показал мужество, полководческие способности и выучку своих войск, не раз рассеивавших толпы нападающих. Всемерную помощь брату оказывал Фазаэль, солдаты которого смогли удержать контроль над городскими стенами. Но обстановка для осаждённых оставалась критической. Она усугублялась тем, что неясно было, куда можно бежать, поскольку вся страна была охвачена восстанием.