…Белая пыль до самых небес, скрип повозок, хриплые голоса усталых людей, негромкая ругань, знакомый, давно уже ставший привычным, гул канонады.
– Товарищ начальник штаба группы! От товарища Якира. Он сейчас на позициях нашего полка, прислал меня со связью…
Впереди Умань. Первый бой они проиграли. Снарядов осталось чуть, и командующий Южной группой приказал атаковать без артподготовки. У петлюровцев с артиллерией тоже было не очень, зато хватало пулеметов. Именно тогда красный командир стал ротным, заменив убитого в бою.
– Прочитайте сами, товарищ. Я… не вижу.
Начтштаба, бывший контр-адмирал Александр Васильевич Немитц, читать уже не может. Легкая рана, на которую вначале не обратили внимания, загноилась, растеклась болью, уложила на скрипучую повозку. Температура под сорок, не падает, растет. «Если умрет, без головы останемся!» – сказал этим утром Иона Якир. Негромко сказал, словно про себя, но все услышали.
– Передайте товарищу Якиру, что я настаиваю на четком исполнении плана. Атаковать на фланге, с левой руки, если не получится – атаковать снова. И обязательно – артподготовка. К вечеру Умань мы возьмем, пополнимся трофеями…
Глаза начштаба закрыты, еле движутся белые восковые губы.
Обрыв…
* * *– …И место для подписей – моей и твоей. Свою можешь поставить первой, мне не жалко. Ничего, завтра обещали прислать ремингтониста, пусть он и мучается.
Виктор Вырыпаев согласно кивнул, не отрываясь от бумаги. Документ с грозным названием «Техгруппа Научпромотдела ЦК РКП(б). Заключение № 1» составляли вместе, но писать довелось батальонному. Левая рука его нового сослуживца годилась лишь для выведения каракулей на обратной стороне обоев. Лист казенной бумаги требовал серьезного отношения.
– Одного боюсь, – вел далее товарищ Тулак, – пришлют такого же раненного-контуженного, вроде нас с тобой, и будет он в час по одной букве печатать. Ошибется – станет в потолок палить из именного маузера. А то и за шашку схватится.
Батальонный представил себе картину, подумал и усомнился.
– Зачем – контуженного? Направят какую-нибудь комсомольскую девицу с биржи труда. А то и партийную могут подобрать, сейчас в Столице безработица лютая.
– Девицу ему! – хмыкнул цыганистый. – Жди! Ну, чего получилось?
Он осторожно взял со стола лист, легко взмахнул им в воздухе, дабы просушить чернила, но читать не спешил.
– Для ясности, товарищ батальонный. Не будет тебе девиц с биржи. Места в Техгруппе – только для фронтовиков-инвалидов, о чем я уже докладывал. Не только из партийного гуманизма. Таких, как мы, хрен в шпионы завербуешь – проверенные и на врагов злые.
Вырыпаев промолчал, но весьма выразительно дернул светлыми бровями.
– Ты наивным не притворяйся и своей интеллигентской иронией не дави, – не одобрил ротный. – Шпионы – они не только британскими и белогвардейскими бывают. Секреты ЦК многих интересовать могут. А этим многим, пусть даже они с партбилетами, при важных постах и в черную кожу одеты, о наших делах знать не по чину. Это я тебе намекнул, ты же попытайся понять в меру своего гимназического образования. А я пока почитаю, неспешно и вдумчиво.
Батальонный чуть подумал – и молча кивнул. Загадка оказалась не слишком сложной. «Кожаная» мода постепенно уходила в прошлое, но сотрудники Госполитуправления пока еще придерживались старых чекистских традиций.
* * *Поручика так и тянуло съязвить по поводу того, что жандармов нигде не любят, но он предпочел воздержаться. Странно все же выходило, если подумать. В старой России жандармский корпус был из самых-самых, туда зачисляли лишь потомственных дворян. Любимцы власти! А вот все остальные, от эсеров-бомбистов до гарнизонных офицеров, этих любимцев на дух не переносили. ГПУ, кажется, полностью вписалось в традицию.
* * *Бумага была подписана, что стало поводом для нового чаепития. Греть не стали – выпили по кружке чуть теплого отвара, после чего товарищ Тулак достал большие серебряные часы с гравировкой, вгляделся в циферблат и констатировал, что Техгруппа работает с явным опережением графика. Гриша Каннер, которому бумага и предназначалась, обещал быть на месте только через сорок минут. Оставлять «Заключение № 1» в приемной бдительный ротный не решался. Мало кто там под столом прятаться может?
– Делом пока займемся, – рассудил он. – Про радий – это только начало, пусть и важное. Каннер нам еще «вермишели» накидал. Сказал, что не к спеху, но лучше надолго не откладывать.
Вырыпаев недоуменно моргнул. Пришлось пояснять.
– «Вермишель», товарищ батальонный, – не только лапша по-буржуйски, которая сейчас только в академическом пайке встретишь. Это еще и не слишком важные вопросы, из тех, что высокому начальству решать не с руки. Вот, скажем, есть Совнарком – и есть Малый Совнарком, его как раз «вермишельным» и прозвали. Сваливают туда всякую мелочь, чтоб разбирались помаленьку.
– Кажется, «вермишелью» называли мелкие вопросы из повестки Думы, – вспомнил батальонный. – У нас в классе думали, что это – насчет продовольствия. Тогда, зимой 1916-го, перебои с хлебом начались.
– Во-во, правильно рассуждаешь. В Научно-промышленный отдел бумаги приходят разные. Которые из учреждений, те рассматриваются в первую очередь, на официальных заседаниях. Но отдельные партийцы тоже пишут – и пишут много. Это и есть «вермишель». Наша задача – изучить и отсортировать. Ерунду – в архив, ценное – на рассмотрение. Пока у нас писем немного, с полдюжины. Два я сразу назад отдал, там про клады колчаковские. Гриша Каннер предупредил: если про золото и про иную наличность – возвращать без изучения и проверки. На них свои читатели найдутся, которые в черной коже.
– Жаль! – искренне вздохнул батальонный. – С детства мечтал клад отыскать. «Пиастры! Пиастры! Пиастры» «Да сбудутся мечты Билли Бонса!» «Дарби Макгроу! Дарби Макгроу! Дарби, подай мне рому!»
Ротный только плечами дернул:
– Пиастры – это из детской книжки? Читал как-то в госпитале, там, правда, первых страниц не было. Скурили, грамотеи! Твои пиастры, товарищ Вырыпаев – форменная ерунда, они все на одной-единственной шхуне без напряга поместились. А восемь вагонов золота из Казанского хранилища, которые беляками за Байкалом спрятаны? Тут уж не шхуна потребуется. Ничё, гимназист, там еще много интересного. Бери, читай! Про водяных людей есть. Слыхал о таких?
Настало время батальонному пожимать плечами.
– Нет, не про водяных, которые в сказках, – понял его Семен. – А про возможность долгого пребывания под водой, что представляет немалый интерес для ведения разведки и партизанский действий во вражьих тылах. Погляди – и дай оценку. Там какие-то чудики часами в речке сидели, даже не булькали.
– Водоармейцы в тылу врага, – с выражением проговорил Вырыпаев. – И красный авиатор товарищ Яга. «Мертвецы Парижской Коммуны воскресли под красным знаменем Советов!»
– А, ты тоже плакат видел? Товарищи пропагандисты, конечно, погорячились. Народ у нас простой и конкретный, намеки не шибко понимает. Увидит того мужика в буржуйском цилиндре и, того гляди, поверит. Нас и так всякие несознательные «антихристами» величают…
* * *– Был у меня случай, – хмыкнул красный командир. – Взяли село, с боем, с кровянкой, а после, как отдышались и воды выпили, собрались наших ребят хоронить. Так местные не хотели на кладбище пускать, чтобы, мол, церковную землю не сквернили.
Он встал, без особой нужды поглядел в окошко, сжал левую руку в кулак.
– Вот тогда мы и наслушались. «Анчихристы, анчихристы, земля вас не примет!». Зря это они, злые мы были. Еле удержал бойцов, парни уже пулемет развернули. Одну бабку, самую вредную, на штыки все-таки взяли. Если подумать, так этой ведьме старой и надо! Мы ее для примера прямо на улице бросили – и до вечера забирать запретили, чтоб прочим неповадно было.