«Тебе никогда это не удастся, плевать сколько ты там читаешь, я никуда не исчезну».
– Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго.
«Повторяй-повторяй…»
– Господи Иисусе Христе…
«Как заевшая пластинка …»
– Помилуй мя грешнаго.
«Я никуда не уйду»
– Господи…
И так до бесконечности, просыпаясь ночью, утром, вечером, во время службы, всегда.
Отец Симеон мог проще объяснить то, что я читал о духовной жизни:
– Имей благоговение, страх Божий, постоянно повторяй Иисусову молитву, но со вниманием, от рассеянного повторения пользы нет. Можно и без молитвы находиться в присутствии Божием. Ты будешь замечать все помыслы, летящие к сердцу издалека, и не будешь их пропускать, для этого нужно внимание, мирские люди живут рассеянно и не обращают внимания, на мысли. Почти все они от лукавого, есть мысли от плоти – это твои мысли, но и их может изменить дьявол. И есть мысли от Бога, но они очень редки и к человеку, не ведущему чистую жизнь – они не приходят, поэтому отсекай все помыслы, если даже не примешь помысел от Бога, так будет лучше, потому что, пока ты не сможешь их различить. Говорят: «Благими намерениями…
– Что-то там дорога в ад…
– Выложена дорога в ад. Потому что к добру примешиваются страсти – гордыня, тщеславие, сребролюбие и хорошее дело в итоге превращается во зло.
– Ясно, спасибо.
– Знаешь, что такое спасибо?
– Благодарность?
– До революции говорили Спаси Бог, а потом стали говорить Спаси Бо, но кто такой этот Бо? Нету такого, это уже советское наследие, хотя батюшка Илий говорит спасибо… Как то я встретил его у нашего собора. Смотрю, стоит невысокий монах с длинной белой бородой, я говорю: «Простите, а вы не батюшка?» Он отвечает: «Да», и я: «Ну тогда благословите», а оказалось, что это Илий. Я и не узнал его.
В келье у него был невероятный хаос, там не хватало только грядок с рассадой. Я как-то спросил отца, почему у него такой беспорядок всегда. «Мне некогда заниматься земным попечением». Побывав в чистой келье перфекциониста можно услышать, что: «Как снаружи, так и внутри». Кто из них прав интересно… Любую тему этот монах сводил к теме спасения души, к теме Божественного промысла и любви. Если он и рассказывал что-то из жизни при Союзе, то только с целью объяснить, как ему удавалось что-то наладить, найти решение ситуации. Когда мы разговаривали, он часто употреблял: «Надо понимать, что…» или «Вопрос то, заключается в чём…» и дальше я узнавал, в чём же заключается этот вопрос. Многие проблемы сводились к тому, что пришедшие к вере приносили в Церковь своё плотское мудрование, понимали духовные вещи через призму мирского опыта. Одну из граней церковного предания, которое они изучали по книгам или по советам мирского священника, часто далёкого от духовной жизни, в итоге понимали так, как им было удобно. Получалось, что монастыри это своего рода оазисы в пустыне невежества и слов, не подкрепленных делами – как «медь звенящая или кимвал бряцающий».
Отец Авраамий находился везде одновременно, и я думаю, что своими действиями он хотел огородить меня от пагубного влияния трудников. Хотя общаться ни с кем кроме отца Симеона мне было неинтересно, не знаю, не о чем говорить. Через месяц после моего приезда он спросил: «не думал ли я стать послушником». Нет, я не думал, и нужно время, чтобы во всём разобраться, полгода, месяцев девять, ответил я. В пять утра он меня разбудил, на братский молебен. Сыны этого века мудрее ангелов. Не понимая в чем дело, я пытался проснуться и одеться, чтобы не заставлять отца ждать. Мы зашли в собор, подошли к раке с мощами преподобного. С них отец Авраамий снял и протянул мне к лицу пояс и сложенную чёрную ткань, сказал «целуй». В этот момент до меня, наконец, дошло, что это подрясник. Благочинный уже летел в алтарь, повторяя безапелляционное: «Пойдём-пойдём». В храме, освещаемым только цветными лампадами, я спешил за ним шёпотом повторяя:
– Отец Авраамий, отец Авраамий, подождите, я …
В алтаре у престола стоял наместник, теперь отказом я поставил бы отца в неловкое положение, и он знал наверняка, что я этого не сделаю. Наместник повернулся ко мне:
– Знаешь, почему у цвет монашеской одежды чёрный?
Опять эти телевикторины.
– Нет.
– Потому что на чёрном не видно грязь. Понимаешь? Что бы мирские люди не говорили, как бы к тебе не относились, ты во всех смыслах должен смириться и считать себя ещё хуже.
Надо бы сказать ему, что я к этому не готов, не из-за общественного мнения, на которое мне всегда было наплевать, но потому что я не уверен, что это моё, кроме того я слышу…
«Меня?»
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».