– Нет проблем.
С разбега я бил ногой в замок и кричал то, что обычно принято кричать в подобных ситуациях: «Менты-козлы, не имеете никакого права меня здесь держать!»
– Ты чего расшумелся там? Вихрь-азовский.
Меня отвезли в КПЗ, а Кирилл сбежал. Самое обидное, что это уже не имело особого значения, так как по камерам посмотрели, что вышли мы вместе. Ну и кто-то из студентов наверняка Кирилла сдал. В семинарии учились не совсем семинаристы… Меня забрал библиотекарь – дежуривший в день самоволки и нас с Кириллом повезли на алкогольную экспертизу. Только анализ крови там не брали, а дыхание в трубочку и решение тестов ничего не дало. Единственный кто мог нам помочь – проректор по воспитательной работе, был в отъезде. Нами занялся муж Арины Николаевны…
Посещать занятия запретили. Кроме того, недобрая половина семинарии перестала с нами здороваться, как студенты, так и некоторые преподаватели. Неделю мы ждали отчисления, и бесконечное количество раз, переписывали объяснительные, в которых вместе не гуляли. Я в глубине души надеялся, что Кирилла оставят, но проректор давно хотел от него избавиться.
На совещании по поводу отчисления проректор орал, но добиться признания от меня так и не смог. В конце концов, его истерика надоела Кириллу, и он сказал, что да, были вместе – пили вместе.
Рано утром мы с вещами стояли на площади перед семинарией. Я подмигнул и спросил:
– Ну, ты как? Не расстраивайся, это всё херня.
– Да я-то нормально, это у тебя денег нет на билет.
– Меня мент который дело завел, попросил явиться на суд, выпишут штраф и всё. Он увольняется и все дела закрывает.
Мы условились встретиться в центре, и я один поехал на суд. Китайцы оказались якутами, учившимися на третьем курсе при академии Внутренних дел. Им хотелось поучаствовать в судебном процессе, хотя бы в качестве свидетелей:
– И вот это мужчина в белой футболке кричал и крутил над головой скамейку.
– Какого рода был этот крик? Можете описать?
– Ну, такой крик… как бы крик отчаяния.
Молодая печатавшая стенографистка прыснула от смеха.
– А что было дальше?
– На наше замечание он никак не отреагировал и предложил побороться с ним на руках, мы отказались. Он предложил судить, как он будет бороться со своим другом, но мы тоже отказались.
Приехали задержавшие меня менты. По очереди дали показания. Судья спросил: «А второй задержанный, где он?»
– Он, в общем, сбежал из отделения.
– Сбежал из отделения? Что у вас там вообще происходит.
Предложили сделку, я сдаю Кирилла, и меня отпускают, либо сижу десять суток. Нас снимали на камеру. Всё это напоминало «Час суда». Мне дали слово:
– Простите господин судья, меня судят впервые, кроме того меня с моим товарищем уже наказали – нас отчислили из семинарии. Я не могу сидеть здесь десять суток, у меня билет на самолёт, иначе я никак не уеду отсюда. Нельзя ли на первый раз ограничиться штрафом. Я обещаю, что больше не буду оскорблять сотрудников полиции и распивать спиртные напитки в общественных местах. Простите меня.
Через четыре часа меня, наконец выпустили с выписанным штрафом. Я приехал в центр:
– Ты не представляешь, что там было. Мент соврал… хотели закрыть на десять суток.
– Капец, я устал тебя ждать, – ему позвонила женщина завхоз из семинарии. Утром они узнали, что нас выгнали и скооперировавшись решили поселить нас в квартире уборщицы Нины Григорьевны, которая уезжала на дачу. Пытаясь поддержать друг друга мы ушли в восьмидневный загул. Я не жалею потраченных денег и долгов в которые мы залезли, потому что оно того стоило. Хабаровский реквием. Похожие по духу, мы веселились от души.
В городе я часто проезжал мимо длинного чёрного баннера с рекламой концерта Коржа, на который я не пошёл восьмого апреля. В день отъезда я его срезал и убрал в рюкзак, чтобы подарить в Твери Якунину:
– Короче ты слетал в Хабаровск, чтобы сломать руку…
– Ну не совсем так.
– Как ты видишь вообще своё место в Церкви, карьеру?
– Я бы хотел занимать место, чтобы не приходилось принимать решений, идущих наперекор моей совести, чтобы не потерять должность. Иначе я в этом потеряю себя.
– Хороший ответ.
– На самом деле я очень сильно ненавижу порой людей, за их злобу, за их невежество. Если бы не Вера, я не знаю, что со мной бы стало… кем бы я стал. Все святые стали такими, через страдания и несправедливости от «порядочных» людей. Эта мысль меня порой успокаивает.
Антон рассказал про своего приятеля Димана, у которого всё в жизни хорошо, но при этом он сам заморачивается по пустякам: «Считает себя полным, начинает встречаться с девушкой и думает что она ему изменяет, от этого переживает и действительно полнеет. Начинает «делать мозги» девушке и она начинает ему изменять».