Наместник заключил договор с местным правительством, и за субсидии принимал «на реабилитацию» освободившихся и всяких бездомных. Ими не занимались, и предоставленные самим себе, они постоянно пили. Придумали «холодную» – келью с решёткой в нежилом корпусе, где они сидели «аще протрезвеют». Построили новые лавки и магазины, вместо того, чтобы отреставрировать закрытый белый храм на краю острова. Нормальные трудники ездить в монастырь перестали. Никому не хочется наблюдать пьянку и коммерцию. Секуляризация и обмирщение. Через пару месяцев, меня поставили на просфорную, где я подтянул свои навыки с отцом Варсонофием. Окружающий беспредел нас почти не касался. Через девять месяцев я всё же выпросил у наместника рекомендацию.
В это время я узнал от Кирилла, что отчисливший нас проректор шагнул из своего окна на пятом этаже. Его даже отпевал митрополит. Сказали, что он мыл окна. На следующий день овдовевшую матушку уволили из семинарии, но официального расследования не было, так как церковное руководство больше всего боится скандалов. То что она довела мужа ссорами и истериками не вызывало никаких сомнений, у людей знавших эту пару. Не знавший ничего о женщинах и отношениях, проректор по окончании семинарии, женился на первой же «прыгнувшей» на него пэтэушнице. Сначала она загнала его под каблук и посадила на строгий ошейник, а потом смешала с грязью, изменами. Мирскому священнику нельзя жениться второй раз, он либо принимает постриг и становится иеромонахом в миру, (к чему никто из них обычно не готов) либо оставляет служение и женится второй раз. Семинаристам в шутку советуют хранить в шкафу монашеский клобук, так, на всякий случай. Верующий человек должен делать выбор, а не впадать в отчаяние и ставить точку в своей жизни, мытьём окон. Не могу сказать, что я продолжал злиться на него, скорее мне было его жалко. Не всё в жизни зависит от карьеры и от того «не шатается ли под тобой стул».
Почти все духовные семинарии находятся в городах. Общежитие и храм или собор поблизости. Я выбирал семинарию при монастыре в надежде на то, что особая атмосфера, тишина и порядок, помогут мне прижиться. Хотя монастырь это не стены, а прежде всего люди. Так мой выбор пал на северную семинарию, в области, где было явлено больше всего святых на Руси.
Познакомился со своим курсом на вступительных экзаменах. Жил вдвоем с Андреем, со второго курса, из крепкой православной семьи. За такими светлыми, искренними людьми, будущее России. Программа была не на пять, а на четыре года обучения. Почти все поступили, но с проживанием в семинарии нас осталось двое. Остальные были на свободном посещении. Были, правда, ещё четверо « призраков», числившихся только в журнале. Мне был дан второй шанс, и я старался не упустить его. Студентам выдали подрясники. Как и в Хабаровске, парни стеснялись ходить в них в городе. Я иногда ходил, но длинные полы всё время пачкались в транспорте, а чуть короче щиколоток носить не полагалось. Важен пример с «переодеванием» от семинарских священников, которые почти все снимали подрясник, выходя в город. Так поступали и студенты.
Среди преподавателей выделялись профессор философии преподававший «Историю Древней Церкви» и профессор психиатрии, который вёл факультатив по «Пастырской психологии». Оставшись как-то после урока с последним – седовласым старцем, ходившем в Церковь в советское время, я начинаю тихо жаловаться на современное священство. Он вспоминая Союз говорит: «Ты не представляешь, дорогой мой, какие это были рожи в Советском Союзе. Толстые, страшные, почти все доносили в КГБ. Сейчас служат ангелы, я каждый день благодарю Бога за то что сейчас по-другому, не могу нарадоваться…»
Верующий профессор философии на одном из первых уроков сравнивает себя с Диогеном, ходящим днём с фонарём и ищущим учеников. Та система знаний, которую он дает, рассматривая церковные вопросы с разных ракурсов, выводит на новый уровень восприятия. Я начинаю видеть связи с культурой, политикой, искусством, философией. Он был и остаётся для меня лучшим наставником, которого я когда-либо встречал.
Однажды мы обсуждали щекотливый вопрос с католиками. Церковь едина, она одна. Не может быть двух или трёх Церквей, потому что Истина находится только в одной. Тем не менее, наши иерархи говорят «Католическая церковь», хотя отпав от православия, они перестали ей быть. Преподаватель провёл параллель между нашим неприятием католиков и неприятием самарян времён Христа. Хотя все самаряне в Евангелии описаны положительно: «вернувшийся прокаженный», «добрый самарянин», «самарянка у колодца». Возможно, делами и отзывчивостью католики превосходят закостеневших в своей правоте православных. Как и протестанты, братством и общиной.