Подробно изучив постановления Вселенских Соборов, меня смутил канон, о котором я раньше слышал от монахов. Кандидат, для рукоположения имеющий связь с женщиной (впавший в блуд) до венчания не может стать священником. Многие современные священники и архиереи относятся к этому запрету снисходительно.
Один из современных афонских старцев, посоветовал семинаристу, вступающему в брак с девушкой потерявшей невинность, помолиться перед иконой Святых Отцов Вселенских Соборов: «Святые отцы, простите, но вы ошибались… Святой Дух, действовавший через Отцов, прости, ошибался и Ты…»
Мне попалась книга об Иоанне Крестьянкине, в которой всех приезжавших к нему священников с вопросом о болеющих детях или неверной матушки, старец спрашивал, были ли у него канонические препятствия. Сохранил ли он и его невеста себя в чистоте до венчания. И если священник отвечал: «нет», отец Иоанн советовал ему оставить крест и служение у престола, чтобы вернулась жена или перестали болеть дети.
Через таких священнослужителей, благодать не проходит, как через ржавые провода. Все Таинства совершаются, но помочь людям молитвой или правильным советом, он не может.
Сколько среди наших студентов девственники? На все курсы двое, может трое. Рукополагающий архиерей должен принять генеральную исповедь у кандидата или рекомендацию от духовника, в которой тот пишет, что препятствий к рукоположению нет. Спрашивают: «А кто тогда будет служить? Если всех семинаристов забраковать?» А никто. Пусть будет мало священников, способных помочь людям, чем их будет много и мало толку. Я принял решение не становиться священником, соблюдая каноны. Может стану преподавателем в семинарии, буду наставлять молодых людей, хотя на зарплату в 15-20 тысяч выжить нереально.
Вечером я мыл пол с Журавлёвым, и отговаривал его от свадьбы. Каждый вечер он ходил с телефоном, откуда доносился недовольный голос его девушки.
– Если у вас так плохо на начальном этапе отношений, когда вы ещё не живете вместе, то тебе стоит дать по тормозам, – я долго рассказывал ему о здоровых отношениях, о воспитании девушки. О том, что его избранница должна быть готова поехать на деревенский приход. Выслушав меня, он сказал:
– Ты так хорошо всё разложил, я согласен с тобой. Но что если вдруг, я больше никому не понравлюсь, я ведь не такой как ты… Я ничего не умею и учился только в семинарии.
– С заниженной самооценкой я тебе уже не помогу, если ты не веришь в себя, то и она в тебя не будет верить, не будет уважать… прости, но это так.
Я давно уже знал о архетипах мужчины – Маг, Любовник, Властелин, Воин ( у меня в таком порядке – духовное, и сменяющие друг друга в равной степени образцы поведения руководителя, творческого подхода и борца). И женские, (градация которых на «светлые» и «тёмные» почему-то более уместна, может потому что Ева откусила шестьдесят процентов от плода познания Зла). Помимо этого я много читал и узнавал о гармонии мужчины с самим собой, через принятие «анимы», своей женской (творческой) половины, связь с бессознательным, которая часто подавляется в современном обществе. Начинать в стенах семинарии разговор на такие темы, значило бы приблизить мой бесславный конец на костре.
Повара в трапезной работали два через два. Два дня нам готовили вкусно, а два дня мы мучались и играли в игру, кто быстрее добежит до уборной. Вторая смена – бабки, как их называли, готовила ужасно. Переваривала, пережаривала, добавляла такое количество масла, что есть это было невозможно. Как повар, я не знаю, как можно было так готовить. После ужина, мы как-то в очередной раз обсуждали эту проблему, и я в шутку предложил собрать подписи, чтобы убрать эту смену. Тимофей Морозов, пошёл и доложил обо всем отцу Феогносту. Молодой иеромонах, проректор по воспитательной работе, который ко всему прочему, нёс послушание келаря в семинарской трапезной и отвечал за питание. Вечером перед молитвой нас собрали в аудитории. То, что единственный, кто не пришёл из студентов – был Тимофей, только подтвердило догадки о его доносе. Проректор влетел, еле сдерживая гнев. До собрания, все, кроме ****лиза Макара, были готовы поставить подписи, если такая бумага будет. После пламенной речи проректора, многие решили отмолчаться, зато другие высказались. Проректор начал подымать по одному, самых молодых и трусливых, и спрашивать, что именно их не устраивает. Те, испугавшись, мямлили, что всё устраивает, хотя в эти смены не ели, а заваривали дошики и растворимые пюрешки. Я спокойно сказал, что мы ни в коем разе, не ставим под сомнение организаторские способности отца Феогноста, но нужно что-то менять. Проректор выбежал.