Московские воеводы громили войска Болотникова, окружив их в Коломенском. А казачьи атаманы в Заборье собрались на совет. Первым взял слово Беззубцев:
– Браты-атаманы, еж ли у веси сей не сдюжим, то не видать нам Москвы, как своих ушей. Молвите казакам, штоб насмерть стояли за государя нашего Димитрия.
Беззубцев замолчал и внимательным взглядом обвёл молчавших атаманов.
Тут Юрлов, сняв шапку, шитую из волчьего меха, и утерев чело, негромко произнёс:
– Верно молвишь, Юрги, толико внемли моему совету. Выведи часть верхоконных казаков из гуляй-городка. Пусть бой ведут с пищалей да мушкетов, но с коней не сходят. Оные на собя часть ворога отвлекут и с плеча гуляй-городку помочь подадут. Глядишь, воеводы Шуйского разом на наш казачий табор не навалятся.
– Тако и сделаю, – отвечал Беззубцев, кивая.
Остальные атаманы также согласно закивали головами. Ещё за час до боя, Беззубцев вывел часть казаков из гуляй-городка. Воеводой в укреплённом таборе он оставил своего сына Дмитрия и половину казачьего войска. Рядом с Беззубцевым неотлучно верхом был и Юрлов.
Три дня в самом начале декабря громыхала канонада близ южных окраин Москвы у Скородома. Тяжёлые пушки били зажигательными снарядами по укреплённому казачьему стану в Заборье. Казаки ж упорно сопротивлялись, порой, удачно отстреливаясь, из затинных пищалей. Огонь зажигательных снарядов, который схватывал укрепления и избы, тушили водой из колодцев. Благо воды хватало. Огненные ядра часто забрасывали и тушили сырыми яловичными шкурами. Тем временем с запада Заборье осадили отряды смоленского ополчения. Смоляне разбили свой стан близ Новодевичьего монастыря у впадения реки Сетуни в Москву. Следом князья Михаил Шуйский и Михаил Скопин во главе своих отрядов заняли Данилов монастырь и блокировали Заборье с востока.
Ещё на пути к столице к смоленскому ополчению присоединились дворяне и дети боярские из Белой, Вязьмы и Дорогобужа. Но общая численность отряда не превышала полторы тысячи копий и сабель. Их встретил соединённый отряд князей Михаила Шуйского и Михаила Скопина, который был в три раза больше. Однако, главный удар московские воеводы решили нанести с запада. Князья Иван Шуйский, Иван Голицын и воевода Михаил Шеин собрали ударный сторожевой отряд – «эртаул», который возглавил известный смоленский дворянин Воин Дивов. С ним во главе сотен «в дело» были посланы дворянские головы: «Матфей Романов сын Уваров, да Дмитрей Полуехтов, да Павел Головачёв». Вероятно, «в эртауле» насчитывалось от 600 до 800 самых боеспособных воинов.
Трёхдневная осада и бомбардировка Заборья подорвали силы и единство казацкого войска. В полдень, когда ещё били московские пушки, смоленский «эртаул» неожиданно пошёл на приступ. В казачьем стане тогда тушили пожары. Увидев, что к Заборью направляются значительные силы конных, хорошо, вооружённых, доспешных дворян, Юрий Беззубцев вывел в поле и тронул в помощь казачьему стану отряд в пятьсот сабель. Но тут наперерез ему из Даниловского монастыря выдвинулся конный полк, ведомый князем Михаилом Шуйским. Прежде, чем казачья лава сошлась с сотнями дворянского ополчения в сабельной сече, дворяне и дети боярские дружно выпалили по казакам. Под роем пуль дворянского ополчения казачьи кони вставали на дыбы, заваливались на бок, переворачивались через голову, калеча казаков. Третья часть казаков была убита или ранена этим залпом. Напор казачьей конницы ослабел. Казаки ударили по одетой в тегиляи, доспехи и брони дворянской коннице уже на излете. Этот удар только слегка ошеломил дворян и детей боярских. А следом началась кровавая сеча, в которой с каждой минутой дворяне всё заметнее крошили и били казаков…
В жуткой свалке под свист пуль, скепанье сабель, удары шестопёров, цоканье клевцов, ржание лошадей и крики сражённых Юрлов, упираясь в стремена, кричал Беззубцеву:
– Юрги! Уводи казаков Серпуховской дорогой!
Беззубцев, слыша сквозь гул схватки голос соратника, громогласно отвечал:
– Не можно! Казаки у Заборья гибнуть! Там-от и сынок мой – Дмитрий!
– Не дури, Беззубцев, уводи казаков! Ни-то сами сгинем и всё дело загубим! Болотников уж-от побежал из Коломенского! – орал в ответ ему Юрлов, осаживая коня.
Беззубцев, понимая бесполезность продолжающейся схватки, скрипнул зубами, выругался матерно и кивнул головой. Вслед за тем он велел трубить в рожок и дал сигнал к отступлению. Казаки, оставив сабли и шестопёры, повернули коней и дали им шпоры. Многие стали быстро отрываться от наседавшего противника и, разворачиваясь в седлах, отстреливались из пистолей и пищалей-ручниц. Кто-то, уходя от погони, успевал пустить меткую стрелу в сторону противника, кто-то помогал раненому товарищу удержаться в седле. Тяжёлая доспешная конница дворянского ополчения не стремилась преследовать казаков. Да и князь Михаил Скопин не велел догонять врага. Своё дело он сделал – казаки не смогли прорваться к Заборью и снять осаду «гуляй-городка». Теперь своё слово должны были сказать смоленские дворяне. А Беззубцев и Юрлов, потеряв около трети людей из своего отряда, отступили от Москвы по Серпуховской дороге. Болотников отбивался в Коломенском три дня с 3 по 5 декабря. Затем он прорвал окружение и в тот же день отступил на юго-запад.