— Защитников не было? — переспросил Саша. — Очных ставок не было? То есть настолько ни в какие ворота!
Царь приподнял брови.
— Папа́! — продолжил Саша. — Такое надо отменять сразу и вообще без всяких разговоров! Уж, не говоря о нарушении подсудности. Гражданских — военным судом!
— Я помню твою конституцию, — хмыкнул царь. — Ты под впечатлением дела Петрашевского туда вписал, что военный суд не может судить гражданских ни при каких обстоятельствах? Мы же с тобой уже обсуждали этого персонажа.
— Примерно, — уклончиво ответил Саша.
Хотя положение это появилось под впечатлением от российских юридических практик начала 21 века, когда все дела по террористическим статьям, в том числе оправданию терроризма, передали военным судам, и они стали выносить приговоры девочкам за комменты в ВК.
— Вообще, за такие прошения надо ордена давать, — заметил Саша. — Он же просит отменить приговор по формальным основаниям. Значит, дедушка вообще ни при чем, это следователи и судьи напортачили. На мой взгляд, если дело будет пересмотрено — это только докажет нашу приверженность законности, справедливости и правопорядку и повысит авторитет династии.
— И продемонстрирует пример попустительства политическим преступникам, — в тон ему продолжил царь.
— Политических преступников вообще быть не должно, — возразил Саша. — Если только взрывчатку не варят.
— Так они сначала болтают, а потом варят взрывчатку. Надо пресекать в зародыше.
— Если можно спокойно болтать, никто не пойдет варить взрывчатку.
— Да? А откуда тогда покушения на американских президентов? Болтают все, что хотят.
— Это не система, это отдельные эксцессы неадекватных личностей. Опасно, когда это система. И, возвращаясь к Петрашевскому: человек пытается бороться в рамках закона законными методами. Что не так?
— Мы с тобой не договоримся, — сказал отец.
— Но почему бы не пересмотреть дело, если оно сфабриковано? — спросил Саша.
— Публичный процесс, да? Чтобы Петрашевский с его ораторским даром устроил суд над судьями?
— Если мы боимся публичности, значит мы не правы.
— Не сейчас! — отрезал отец. — А вот относительно того, что Бакунин может сбежать, спасибо за предупреждение. Прикажу за ним повнимательнее смотреть.
— Только не это! — вздохнул Саша. — Еще не хватало быть к этому причастным!
— Не беспокойся, он даже не заметит. На его положении это никак не отразится.
Никса слушал внимательно, но на этот раз в разговор не вступал, отцу не возражал и брата не поддерживал. Но Саша надеялся, что мотает на ус.
Глава 13
Саша периодически возвращался к своей книге «Мир спустя 150 лет». Накануне была закончена глава «Города спустя 150 лет», и Крамской нарисовал заставку с довольно похожим кварталом «Москва-сити», правда Саше с трудом удалось убедить будущего академика не пририсовывать балкончики к стоэтажному небоскребу.
— Посмотрите, он же и так прекрасен, — говорил Саша, — особенно, когда закатное солнце отражается в окнах. Весь, как зеркало.
Крамской нарисовал закатное солнце в окнах и смирился с непривычной архитектурой.
— Ну, и фантазия у вас, Ваше Высочество! — поражался художник. — Я ещё поверю в дома в шесть этажей, даже в восемь, но не в сто!
— Инсулы в Древнем Риме доходили до восьми этажей, — возразил Саша. — Чего ж тут нового!
— Никто не знает, как они выглядели, Ваше Высочество.
— Зато сохранились указы Августа про ограничение высоты в 20 с лишним метров: то есть семь этажей — это еще нормально, а восемь-девять — явный перебор.
— А висячие дороги — это удивительнее висячих садов, — сказал художник. — Этого не было в Риме.
— Мосты, как мосты, — скромно заметил Саша, — просто не через реки, а через другие дороги.
— И через реки — тоже, — улыбнулся Крамской.
— Это называется «транспортная развязка», — объяснил Саша.
Москву-сити Саша заказал в двух экземплярах и один повесил у себя над кроватью, как воспоминание о будущем. Чтобы иногда смотреть и вздыхать об утраченной родине.
Встреча с Пироговым вдохновила его на новую главу: «Медицина через 150 лет». Она обещала стать менее зрелищной, но более скандальной. Саша написал о победе над инфекциями, обстановке в операционной, пересадке сердца и конструировании вакцин. Долго учил Крамского рисовать коронавирус. Дошел до главы «Дети из пробирки». Решил, что церковь все равно запретит, зато можно будет отвлечь внимание от главы про Евросоюз и крушение империй, которую он сочинял параллельно.