— Любите вы англицизмы, — заметил Завадский.
— Люблю, не без этого, — признался Саша.
— Вообще-то мой отец тоже был купцом, — вмешался Столетов. — Правда, третьей гильдии. Держал бакалейную лавку.
— О! — сказал Саша. — Для наших скромных целей это даже лучше. Значит, будете с Анатолием подменять друг друга. Надеюсь, что никто из ваших родственников, господа участники студенческого совета, трактир в Москве не держит.
— А чем это плохо? — спросил Завадский.
— Конфликт интересов, — объяснил Саша. — Тяжело не подыграть родному человеку. Кстати, свяжитесь с Николаем Ивановичем Пироговым, у него большой опыт борьбы с коррупцией на низовом уровне в армии. Что-нибудь умное обязательно посоветует. Он мне много порассказал, но лучше напрямую, не хочу работать испорченным теле… телеграфом. С Пироговым можно связаться через моего друга Николая Васильевича Склифосовского.
— Через меня тоже можно, — заметил Альфонский, — мы знакомы.
— Нет, через вас нельзя, — сказал Саша, — я ничего против вас не имею, Аркадий Алексеевич, но конфликт интересов.
— С коррупцией? — переспросил Завадский. — Я в общем догадываюсь, что это…
— Думаю, вы правильно догадываетесь, — сказал Саша. — Использование служебного положения в своих интересах. Воровство, откаты, мздоимство, лихоимство…
— Откаты? — спросил Потехин.
— Это когда коммерческая фирма получает государственный заказ и отдает часть своих доходов тому чиновнику, который одобрил заказ, — пояснил Саша. — Кстати, будьте к этому готовы. Господа трактирщики, боюсь, без меня догадаются. А Николай Иванович занимался пресечением воровства продуктов у раненых в госпиталях. То есть практически наша тема.
— Можно пару слов от казеннокоштных студентов, Ваше Высочество? — спросил Столетов.
— Нужно, Александр Григорьевич, нужно! В чем проблема?
— До прошлого года у студентов были комнаты на последнем этаже главного корпуса, но теперь нас выгнали на «вольные квартиры».
— В университете не хватало аудиторий, — пояснил Альфонский, — нам пришлось это сделать.
— Понятно, — кивнул Саша. — А «вольные квартиры» наверняка дороже.
— Да, — кивнул Столетов, — но дело не только в этом. Во-первых, они дальше, и нам приходиться либо брать извозчика, либо ходить пешком. Больше второе.
— Ага! — вздохнул Саша. — Извозчик до́рог, а общественного транспорта не существует в природе. Омнибус? Конка? Дилижанс? Вообще ничего?
— Омнибусы только в Питере, — сказал Столетов. — А конка — в Североамериканских штатах.
— В Париже уже есть конки, — поправил Мамонтов.
— А дилижансы ходят между городами, — добавил Завадский.
— А у нас только линейки, — добавил Столетов. — И они все равно дороговаты. И маршрутов мало. Легче пешком дойти.
— Объясните мне, страшно далекому от народа, что есть «линейка»? — попросил Саша.
— Это такие длинные дрожки на 10–15 пассажиров, — сказал будущий физик, — ходят от Красной площади до Камер-Коллежского вала.
— Грязные и с тощими лошадьми, — уточнил Завадский.
— Понятно, — кивнул Саша. — Обдумаю. А во-вторых?
— В студенческих нумерах можно было собираться, встречаться, там были кружки, — объяснил Столетов.
— Ясно. Где теперь организовывать диспут «Бакунин против Маркса» и «Маркс против Прудона»!
— Ну, почему обязательно? — смутился Столетов. — Там литературный клуб был.
— Вообще-то я совершенно не против подобных дискуссий, — заметил Саша. — Может быть в процессе спора до кого-то дойдет, что призрак коммунизма он кровав, черен и гремит костями.
— Чудище озорно, стозевно и лаяй, — усмехнулся Завадский.
— Я бы не иронизировал, — заметил Саша. — Когда этот товарищ придет к власти, будет не до иронии. И первыми под каток попадут такие люди, как вы, Владислав: честные и смелые.
— Да я не коммунист, — сказал Завадский.
— Слава Богу! Слов нет, как вы меня порадовали. Итак, нужна общага?
— Общага? — переспросил Потехин.
— Общежитие для студентов, — пояснил Саша, — Дом студента, корпус со студенческими номерами.
— Да, — кивнул Столетов.
— Я вас услышал, — сказал Саша. — Буду думать.
Когда они вышли из университета, уже смеркалось. Саша любезно простился со студентами и пошел к ректорскому дому с Витей и Альфонским.
— Ваше императорское Высочество, — тихо сказал ректор, — я совсем не причастен к этим безобразиям. Меня можно упрекнуть, разве в недостаточном внимании к качеству студенческой еды. И я, разумеется, раскаиваюсь.
— Аркадий Алексеевич, я знаю, как всё устроено, — парировал Саша. — Буфетчик платит дань эконому, а эконом — тому, кто выше. Возможно, как это не печально, мой сводный дядя тоже в этом участвует. Но, как приверженец принципа презумпции невиновности, я не хочу никого обвинять огульно. И, если ситуация за месяц изменится, я не буду давать ход делу. А, если не изменится, я узнаю.