— Отравить политического оппонента? У нас это не принято, — поморщился Никса. — Так что не беспокойся.
— Пока не принято, — уточнил Саша.
— Надеюсь мы не доживем до исполнения твоих жутких пророчеств.
— До некоторых — есть шанс. Ладно, прости, братец Лис!
— Мир, братец Медведь, — сказал Никса.
И они обнялись.
— У тебя есть чай? — спросил Саша. — И желательно покрепче.
Чай нашелся в заварочном чайнике на террасе. И Саша наполнил пузырек весьма адекватной по цвету жидкостью.
На обед подали рыбный суп, жаркое и квас.
— А ты не знаешь, кто выдает так называемые «привилегии» на изобретения? — спросил Саша.
— Государственный совет.
— Что? Госсовет выдает патенты? И после этого сумасшедший все равно я?
— Еще несколько министерств, но окончательно все равно Государственный совет.
— Ты-то хоть понимаешь степень безумия ситуации? — поинтересовался Саша.
— У тебя есть какие-то идеи?
— Я помню из будущего столько идей, что могу полностью подвесить всю работу Государственного совета, — усмехнулся Саша.
— Подвесить? — переспросил Никса.
— Остановить. Они будут рассматривать исключительно мои проекты. Но я не настолько антипатриотичен.
— Что ты придумал?
— Вспомнил, — уточнил Саша. — Лист бумаги и карандаш у тебя есть?
Они вернулись в кабинет, и Саша нарисовал схему перьевой ручки с резервуаром, чтобы не дублировать шариковую, которой загрузил Гогеля.
— Резервуар лучше сделать из твердой резины или стекла, поршень из резины, а перо из золота и стали.
Такая ручка там, в будущем, у Саши была, ибо круто. Так что, как она устроена он помнил довольно хорошо.
— Понял, как работает?
— Да, — сказал Никса.
— Может быть есть уже? — с надеждой спросил Саша. — Никогда такую не видел?
— Нет. Хотя железные перья продают. Но они гнутся и плохо держат чернила. Так что больше гусиными пишут.
— Нет, уж! Писать этой бывшей чешуйкой динозавра не для моих нервов!
— Бывшей чешуйкой динозавра? — удивился Никса.
— Ну, как? Птицы от динозавров произошли.
— Не знал.
— А «Происхождение видов» Дарвина уже вышло?
— Никогда не слышал о такой книге.
— Ладно, не суть, — вздохнул Саша. — Запомни на всякий случай: «Происхождение видов». Как на Госсовет выйти? Неужто через папá?
— Быстрее всего.
Саша возвел глаза к потолку.
— Нет, я допустим, как-то выйду на Госсовет. Но представь себе крестьянина деревни Заплатово Мухосранской губернии, который изобрел новую форму плуга. Он, что тоже к папá пойдет? Или в министерство?
— Честно говоря, не слышал о крестьянах-изобретателях.
— Потому и не слышал. Теперь я понимаю, почему наш уважаемый дедушка работал по 18 часов, как раб на галерах, и все-таки проиграл войну.
— Ну, и что ты предлагаешь?
— Здесь есть в библиотеке Свод законов Российской империи?
— Есть конечно.
— Посмотрю, что там по патентному праву. Как ты думаешь, если я так прямо и напишу папá, что все это полный идиотизм, он сильно на меня обидится?
— А ты напиши… слово у тебя было такое замечательное… политкорректно.
— Ага! «Ваше Императорское Величество! По моему скромному мнению, существующая в настоящее время система выдачи привилегий на изобретения несколько задерживает ускорение темпов роста научно-технического прогресса в нашей богоспасаемой, самой прогрессивной в Европе империи».
— Примерно, — усмехнулся Никса. — Только не «Ваше Императорское Величество», а «Любезный папá».
— Усвоил! Чувствую мне здесь будет не до спиритических сеансов.
— Но сегодня договорились, — заметил Никса.
— Сегодня, конечно. Интересно, можно доску для вызова духов запатентовать?
— Я бы не советовал, — хмыкнул Никса.
Он извлек из ящика письменного стола небольшой портсигар, куда менее роскошный, чем у папá, и, вроде, даже не золотой, а серебряный, достал оттуда сигаретку и закурил.
— Тебе пятнадцать-то есть, ребенок? — возмутился Саша.
— Восьмого сентября, — отчитался Никса.
И затянулся.
— Ага! Пить, курить и говорить я начал одновременно, — прокомментировал Саша. — Я на тебя бабушку натравлю.
— Только попробуй!
— И на папá заодно! — добавил Саша.
Он со вздохом встал и отошел осматривать кабинет, подальше от ядовитого дыма.
А посмотреть было на что. Прямо у стены на деревянной подставке лежали несколько мечей. И во втором сверху он уверенно опознал катану. Она была в лаковых черных ножнах с золотыми драконами и с круглой гардой с такими же коваными змейсами.
— Можно твою катану посмотреть? — спросил Саша.
— Катану?
— Самурайский меч.
— «Катана» называется?
— Да. Ты что не знал?
— Нет.
— Япония еще закрыта?
— Три года назад был первый торговый договор с Россией, — вспомнил Никса. — Но язык еще никто не знает.
Саша бережно снял катану с подставки.
— Подарок микадо? — спросил он.
— Нет. Тети Ани.
— Сестры папá?
— Нет, — ответил Никса. — Я все забываю, что ты ничего не помнишь. Тетя Аня — сестра деда, королева Нидерландов. Анна Павловна.
— Двоюродная бабушка?
— Можно и так сказать.
— Слушай, можешь мне нарисовать кусочек родословного дерева ближайших родственников, а то я путаюсь?
— Хорошо.
— Буду благодарен, — кивнул Саша, рассматривая меч. — Тетушке — респект, микадо — позор. Мог бы и подарить. Подумаешь, потомок Аматэрасу!
— Кого?
— Аматэрасу, естественно, богини Солнца. Японские императоры считаются потомками богини Солнца.
— А… брат Луны…
— «Брат Луны»? Я даже такого не слышал. Хотя логично, что потомок Солнца брат Луны. Это откуда?
— Из «Фрегата „Паллада“» Гончарова. Но там про Аматэрасу нет.
Саша вынул меч из ножен примерно на треть. По клинку возле белого лезвия шла серо-голубая волна.
— Вау! — прокомментировал Саша. — Традиционная закалка.
— Ты что разбираешься?
— Немного. Можно мне его достать?
— Конечно.
Саша вынул катану из ножен и взял двумя руками.
Историческим фехтованием он, как и музыкой, занимался лет пять, пока совсем не достала работа. Но до пары железных турниров даже успел доехать, хотя ничего там не взял.
Он встал в низкую стойку, меч перед собой острием вверх… Подъем, поворот. Катана описала дугу над головой и опустилась вниз. Еще поворот.
Удивился, что что-то помнит.
Никса потушил окурок в пепельнице и во все глаза следил за ним.
Саша вспомнил еще пару движений, вплоть до чего-то довольно замороченного со скрещенными руками, название чего он забыл.
— Ничего себе! — прокомментировал Никса. — Ты, как танцуешь. Что это?
— Кэндзюцу — искусство меча.
— Кэндзюцу, — старательно повторил Никса. — Это по-японски?
— Хай!
— То есть «да»?
— Угу, — кивнул Саша, не переставая двигаться.
— У Гончарова «хи», — заметил Никса.
— Это он не расслышал, — возразил Саша. — «Суши» и «Суси» тоже все время путают. «Хай» — точно тебе говорю.
— Суши?
— Говорят, все-таки правильнее «суси», хотя у японцев, вроде, какой-то средний звук. Это такие рисовые цилиндрики с рыбой. В любом японском ресторане до хрена. Никогда не пробовал?
— Нет.
— Как у вас все запущено! Все-таки для кэндзюцу гораздо удобнее хакама, чем гусарские брюки.
— Хакама?
— Японские широкие штаны.
— Гончаров пишет, что они носят юбки.
— Это он не разобрался, — сказал Саша. — Просто хакама очень широкие.
— Ты уверен?
— Конечно. У меня были. В будущем. Надо заметить, что и кимоно удобнее венгерки.
— Этого слова у Гончарова нет.
— Наверное «халатом» называет.
— «Халат» есть.
— Одно слово «гайдзин»!
Никса посмотрел вопросительно.