— Отлично, — я помахивая вилкой, налегая больше на фрукты, поскольку утром не хотелось сильно есть, тем более что я давно не занимался физическими упражнениями. Здесь это категорически негде было делать.
Дверь в большой зал отворилась и внутрь зашёл Усерамон, с красными от недосыпа глазами и немного сутулящейся.
— Мой царь, — усталым голосом поздоровался он, — доброе утро.
— Присоединяйся, — я показал на наш стол с Рехмиром.
Он склонил голову и с помощью сына, бросившегося ему помогать, сел напротив меня, рядом с племянником.
— Хопи, — обратился я к центуриону, — убери всех подальше от зала, вместе с охраной. Ждите снаружи и не позволяйте никому заходить даже в соседние комнаты.
— Как прикажет мой царь, — склонился он и кивнул головой, забирая с собой охрану, сына Усерамона и слуг с рабами. Мы вскоре остались втроём.
— Насколько небезопасно обсуждать серьёзные делать здесь? — обратился я к Усерамону.
— У меня было пару случаев, когда кое-что утекало из дома, — нехотя признался визирь, — виновника установить не удалось, поэтому я предпочитаю не разговаривать о работе вне стен своего кабинета.
— Тогда утренняя прогулка? — поинтересовался я, — или узнаете всё уже в стенах дворца.
— Боюсь мой царь мы не успеем, — визирь явно хотел услышать от меня новости, но опасался это делать, — за стенами дома огромное количество людей, улицы забиты и мы не проедем туда и обратно до обеда. Опаздывать же на разговор с царём будет плохим тоном.
— Хорошо, тогда зайди за мной, когда нужно будет выезжать, — согласился я.
— Мой царь, — он склонил голову, затем поднялся и вышел.
— Ты будешь со мной на встрече, — я повернул лицо к Рехмиру, — в твоей судьбе тоже грядут изменения.
— Но мой царь, — парень беспомощно посмотрел на меня, — Его величество ведь не хочет сделать меня визирем, как он об этом постоянно всем говорит? Мне будет крайне неудобно перед дядей за это.
— Именно это Рехмир я и собираюсь сделать, — хмыкнул я и поднял руку затыкая его, поскольку он открыл рот, явно чтобы спорить со мной, — это не обсуждается, я всё уже решил.
Парень сразу поник. Разъяснять ему больше я не собирался, сам сегодня всё узнает.
— Позови Хопи, — попросил я его, — а сам оденься сегодня очень хорошо.
— Слушаюсь мой царь, — тяжело вздохнул он и отправился из комнаты. Вскоре появился не только Хопи, но и моя охрана.
— Неси прислал человека? — поинтересовался я у центуриона.
— Лучше мой царь, он прибыл сам. Позвать?
— Проведи его не через главный вход и со скрытым лицом, — приказал я.
Хопи ушёл и через десяток минут внутрь моей комнаты вошёл нубиец, одетый по фиванской моде.
— Мой царь, — склонил он голову.
— Что болтает народ? — поинтересовался я у него вместо приветствия.
— Простой народ в восхищении победами и поступками Его величества, более обеспеченные люди осторожно относятся к новостям, связанным с молодым царём, — глухо ответил он, — из интересного, в город прибывает много послов, мой царь.
— Что-то ещё? — удивился я краткости его изложения.
— К сожалению мой царь люди в столице слишком осторожны в своих словах, особенно в присутствии посторонних, — он с сожалением покачал головой, — все боятся перемен.
— Ладно, что со вторым вопросом? — поинтересовался я.
— Всё готово, мы готовы выдвинуться по первому слову Его величества, — ответил он.
— Тогда сегодня у меня состоится разговор с Хатшепсут, и если она согласится с моими требованиями, то завтра готовься выступать. Путь у тебя будет неблизким.
— Я понимаю это мой царь, — Неси склонил голову, — но товаров и главное золота достаточно, чтобы выполнить приказ Его величества.
— Тогда договорились. Если разговор пройдёт в нужном ключе, Хопи найдёт тебя вечером.
— Слушаюсь мой царь.
— Неси, — я внимательно посмотрел на него, — я надеюсь ты ведь понимаешь, что всё, что ты делаешь на моей службе, идёт тебе в зачёт? Ты не всю жизнь будешь бегать с копьём наперевес.
— Мой царь, — темнокожий воин низко поклонился, — я надеюсь, что моя служба будет полезна Его величеству.
Я достал из шкатулки специально выделанный и подготовленный лист из кожи, на котором были оттиснуты иероглифы, а также моё полное имя обведённое картушем.
— На крайний случай, посольские грамоты от меня, если совсем уж прижмут.
Он принял драгоценность и благодарно поклонился.
— Всё, теперь иди.