«Што присылал еси к нам з листом своим слугу своего верного Ивашка Козлова, а в листе своём к нам писал еси, штож тебе поведал слуга твой верный Иван Петрович Козлов, какова есть нужа над нами всеми народом християнским, как великими людми, так середними и меншими, деетца за панованье брата твоего государя нашего. И ты то, брат наш, слышавши, жалуешь того, заньже нашему государству и христьянству то негодно чинити над людом Божьим пастырство вверено, коли ж сам Бог-сотворитель, человека сотворивши, неволи никоторые не учинил и всякою почестию тебя посетил…»
Точно теми же словами передаёт это место из прелестной грамоты и Мстиславский, пока что ни в чём не замешанный, и Воротынский, только что отбывший свою сытную опалу в монастыре:
«Прислал еси до нас бывшего нашего хлопца коморного, а своего верного слугу Ивашка Перова сына Козлова, з листом своим, а в нём к нам писал еси, штож тебе тот наш хлопец поведал, какова нужа над нами князи и надо всем народом христьянским, так и людми великими, ако и над меншими станы деетца за панованье брата вашего, государя нашего…»
Таким образом, польская сторона, осведомлённая о положении дел из первых рук, от беглого Ивашки Козлова, решается говорить лишь о “нуже”, о принуждении со стороны своего брата московского царя и великого князя, которое одинаково нестерпимо как для московских князей и бояр, так и для польских вельмож, согласных служить своему королю только в том случае, если им выгодно или вдруг захотелось служить, и не согласных служить своему королю, если не выгодно или вдруг не захотелось служить, что медленно, но верно подтачивает могущество и самую независимость Польши, правда, конечный итог этого внутреннего разложения государства и государственности ещё впереди. Единственно в послании к конюшему Фёдорову польский король и литовский великий князь решается обратиться иначе, заговаривает о возможном кровопролитии и свершившимся принуждении служить не где хочется по чести и положению рода, а где царь и великий князь повелел, да и эти, более резкие выражения осторожный потомок герцогов Сфорца поручает Ходкевичу, которому конюший Фёдоров отвечает, видимо, лично, без участия Иоанна, поскольку всё ещё находится в Полоцке, вдали от него: