- Стало быть, теперь османы решили попытать счастья, напав с моря? - проговорил Тромп, услыхав от Головина, что казаки, которые плавали на стругах вдоль южных берегов Крыма, заметили появление у Сурожа турецких галер и нескольких парусных кораблей.
Две недели спустяНочевавшего в одном из лучших домов Корчева адмирала Тромпа разбудили под самое утро, едва рассвело. Его помощник, морской офицер из фландрского Дюнкирхена, возбуждённым голосом сообщил, что русские заметили приближение турецкой эскадры к восточной оконечности полуострова.
- Господин адмирал, османы и татары снова обложили город! - добавил он и подал Тромпу шпагу.
Быстро собравшись, Корнелиус отправился к причалам - тем временем в тревожно гудевшем городе уже готовились к отражению врага. Трещали барабаны, протяжно пели трубы. Воины, покидая перестроенные под казармы дома, строились на площадях, чтобы строем отправится на позиции. Помимо Рязанского и Армавирского солдатских полков, расквартированных на крайнем востоке Тавриды, тут же находились двадцать четыре орудийные батареи, сапёрные команды и около четырёх сотен донских и запорожских казаков. Кроме того, около полутора тысяч нанятых на строительные работы мужиков подряжались в помощь пушкарям и солдатам.
Три корабля и полтора десятка галер, составлявшие эскадру Тромпа, спустя несколько часов были выведены в море, чтобы там встретить турок. Голландец не скрывал своего пренебрежения к русскому адмиралу, выказывая всем своим видом несерьёзность происходящих тут, на окраине Европы, морских сражений. Он бы никогда не появился тут, если бы не обида, нанесённая ему адмиралтейством - отстранение его от командования сильно ударило по самолюбию Корнелиуса. Так что щедрое предложение русского царя - в восемь тысяч талеров содержания и тысячу талеров морского довольствия, пришлось в самый раз, пусть в Гааге знают, что Корнелиус Мартинсон Тромп не будет сидеть без дела и смиренно ждать прощения.
- Галерам держаться берега, а при появлении врага уходить в бухту, под защиту батарейных орудий, - раздавал приказания голландец. - А там по знаку на абордаж идти, сближаясь с османами как можно быстрее. Так и корабли их, Божьей помощью да добрыми пушками, одолеем.
Перед тем как эскадра покинула бухту, Алексей Головин, подробно обговорив с голландцем ранее составленный план боя, был отправлен Тромпом командовать галерами. План адмирала был прост - он желал заманить ложным отступлением галер турецкую эскадру в корчевскую бухту и там подставить их под пушки расположенных на мысах батарей. Далее его корабли захлопывали бы ловушку, после чего в атаку на врага должны были устремиться галеры Головина. От турецких они отличались тем, что за вёслами на них сидели солдаты, а не рабы, прикованные к скамьям цепями, как водилось у османов. Тем самым, абордажная команда русской галеры превосходила числом любую турецкую. Кроме того, помимо солдат, на галерах находились ватаги казаков, более привычных к морским схваткам с турками.
Оставив галеры у мыса Кыз-Аул, все три парусных корабля держались мористее, используя перешедший к юго-западу ветер. Турки не заставили себя долго ждать - когда Алексей Головин услыхал далёкие раскаты пушечных выстрелов, которые означали появление противника у корчевских фортов, на горизонте появились силуэты приближающихся вражеских кораблей. Головин отдал приказ своему отряду разворачиваться и уходить к бухте. Однако турки имели своё мнение и следовать плану не собирались - они не стали преследовать Головина, а принялись высаживать солдат на низменный берег, покрытый высокой травой и каменными валунами. Но русские галеры уже миновали далеко вдающийся в море мыс, а потому продолжали движение к Корчеву, не видя, что предпринимает противник. Корнелиус Тромп, заметив врага, пошёл на сближение. Он знал действительную дальность поражения новых русских пушек, а потому надеялся на безнаказанный обстрел неприятеля.