Могущественные — «адирим» степенно поклонились ему. Главный из пятёрки представителей от двенадцати колен Эшралевых приближался и целовал его бороду. Потом они попятились, повернулись и вышли со двора. Стражники закрыли за ними ворота.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
День быстро угасал за грядой холмов, поросших колючим терновником. Когда вершины их стали рыжими, путники решили остановиться и разжечь костёр на ночь. Место казалось мрачным, не сводным, не исключавшим скрытой опасности. Путников было двое. Один могучего сложения и очень высокого роста — слишком высокого для обыкновенного человека. Он был в широком сером плаще поверх коричневой одежды наподобие халата с укороченным рукавом. Голову его закрывал серый куколь. Второй путник значительно уступал в росте и массивности, хотя тоже, видимо, не отличался слабостью мышц. Он быстро наломал охапку сухих веток. Достал кремни и, выбив искру, запалил костёр. На кудрявой голове его едва держалась плоская войлочная шапочка.
Высокий вынул из кожаной сумы полукруг хлеба. Приготовил на лоскуте ткани кусок козьего сыра. Вытащил деревянную затычку из продолговатого сосуда с узким горлом. Сделанный из затвердевшей воловьей шкуры, сосуд звучно отозвался под его рукой. Второй путник поставил рядом с хлебом и сыром две деревянные чаши. Свои толстые дорожные палки оба положили справа от себя.
— Бецер, приглашаю тебя к вечери, — сказал путник в плаще низким голосом. В свете весело пляшущих язычков огня стали видны его губы, небольшая чёрная борода и часть смуглой щеки.
— Благодарю тебя, господин мой Саул. Сейчас я ещё натаскаю веток.
Бецер, свободный слуга и дальний родственник (судя по тому, что ел вместе с хозяином), принёс побольше топлива. Они сели друг против друга, разломили хлеб. Саул налил в деревянные чаши кислого молока. Едва они приступили к ужину, на границе света возникла маленькая боязливая тень.
— Во имя всех богов, покровительствующих вам, почтенные путники, позвольте мне приблизиться к вашему огню, — негромко произнесла тень и словно стала ещё меньше и боязливей.
— Подойди, — согласился Саул, хотя он недостаточно хорошо понимал наречие хананеев, на котором объяснялся незнакомец.
У костра появился приземистый человек, в разорванной одежде и лиловом кидаре, съехавшем на затылок. Его клиновидная борода серебрилась нитями седины. Бецер невольно взялся за палку и тревожно вгляделся в сгустившуюся тьму.
— Я один, скитаюсь больше десяти дней, — продолжал человек в лиловом кидаре. — Вы из людей ибрим? Тогда я буду говорить, как и вы.
— Кто ты? — спросил Саул, внимательно разглядывая незнакомца.
— Мой отец погиб далеко отсюда. Моя мать из племени еввусеев. Многие еввусеи поклоняются всемогущему Ягбе. Я тоже с детства молюсь небесному вседержителю.
— Если ты наш единоверец, то раздели с нами эту скромную пищу. — Бецер протянул незнакомцу хлеба с сыром и налил кислого молока в свободную чашу. Тот принял еду дрожащими маленькими руками.
Некоторое время путники ели молча. Закончив, незнакомец произнёс учтивые слова благодарности. Слуга убрал в мешок чаши и пошевелил веткой угли костра.
— Теперь, когда ты поел и отдохнул, — заговорил Саул низким, чуть глуховатым голосом, — расскажи, почему ты скитаешься. И назови своё имя.
— Меня зовут Гист, — начал низенький человек с бородой клином. — Имя это дали мне жрецы в стране Мицраим, когда я прислуживал в их храме. — Саул недоумённо покачал головой. — В детстве у меня были другие имена, например мать звала меня Зли, Элиазар. Но я привык к имени Гист и отзываюсь на него почти сорок лет. У египтян я научился врачеванию. Кроме того, я путешествовал с караванами номархов... так называют правителей округов... а иногда с караванами самого фараона. В дороге я исполнял обязанности лекаря и переводчика, потому что знаю несколько наречий и владею тремя способами начертания письменных знаков — египетским, вавилонским и тем, что пользуются сидонцы, сыны Анака.
— О, ты учёный и многознающий человек, — произнёс Саул с невольным почтением. — Как же ты оказался в столь бедственном состоянии? Где люди, сопровождающие тебя и услужающие тебе? Почему ты один, оборванный и голодный?
— Больше десяти дней назад, ночью, на караван, шедший из Мицраима в Баб-Иллу, напали разбойники. Я ехал с этим караваном. Охрана защитила начальника и гружёных дорогим товаром верблюдов. Те же, что ехали со своими вьюками на ослах, стали жертвами разбойников. Я немного отстал от своего господина и поплатился за это. Лошака моего увели, а мешок с лекарственными снадобьями отняли, думая найти в нём ценности. Меня связали, приволокли в какой-то лагерь и оставили лежать до утра рядом с палаткой, где головорезы делили награбленное. Но в моём кидаре, в складках материи, был спрятан тонкий... чуть толще конского волоса... остро заточенный предмет. Многое усвоив у жрецов Мицраима, я научился так расслаблять и выкручивать суставы своих рук и ног, что, связанный, умею освободиться от ремней или верёвок. И на этот раз я после долгих усилий выпростал правую руку, добрался до предмета, спрятанного в кидаре, и потихоньку перерезал путы. Потом уполз подальше от палатки, особыми словами и звуками успокоив собак. Мне удалось спрягаться в кустах. Выждав немного, я убежал. Думаю, утром меня не очень-то искали. Ведь за такого коротышку, да ещё с седой бородой, работорговцы много не дадут.