Послание «Императору Александру» стояло и в сознании Жуковского, и в сознании его современников в одном ряду с «Певцом во стане русских воинов». Но в 1815 г. был написан и третий текст, «Певец в Кремле», развивавший линии обоих своих предшественников. В нем есть памятные строки:
Жуковский как бы еще раз уточнил, что он хотел сказать словами «Но дань свободная, дань сердца — уваженье, / Не власти, не венцу, но человеку дань». Поэт прославляет в монархе человека, трактует властелина не только как отца подданных, но и как друга, вслед за Карамзиным видя в личных качествах царя залог счастья страны.
Любить властелина как друга — это любимая утопия Жуковского, реализации которой он посвятил многие годы своей жизни. Однако само ее появление и привлечение автора «Певца во стане русских воинов» и «Императору Александру» ко двору показывало, что в ней нуждались обе стороны. В России конца XVIII — начала XIX вв. имелось достаточно устойчивое если не стремление переступить через разделяющие властителей и певцов социальные и пр. преграды[40], то, по крайней мере, понимание идеологического потенциала такой модели отношений власти и литературы.
Итак, отказ от панегиризма у карамзинистов можно считать мнимым, точнее — литературной установкой, обусловленной стратегией борьбы нового направления за место в литературной иерархии. Карамзинисты адаптируют поэтический панегирик к своей системе, стилистически и идеологически трансформируя жанр оды, создавая его новые функциональные аналоги. Замечательные образцы панегирических сочинений Карамзина, Жуковского, Вяземского и др. помогли и самой карамзинистской школе преодолеть стилистическое и тематическое однообразие, сделать ее более гибкой и устойчивой, способной эволюционировать и отвечать вызовам литературного и политического контекста.
40
Напомним известные слова Вяземского, писавшего Тургеневу: «Знаешь ли, что в Жуковском вернейшая примета его чародействия? — Способность, с которою он себя, то есть поэзию, переносит во все недоступные места. Для него дворец преобразовывается в какую-то святыню, всё скверное очищается пред ним; он говорит помазанным слушателям: «Хорошо, я буду говорить вам, но по-своему», и эти помазанные его слушают» (письмо Вяземского к А. И. Тургеневу 7.08.1819 // В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. М., 1999. С. 216).