— Я иду теперь на передовые посты.
Вы с вашей невестой оставайтесь спокойно здесь, на месте, пока я разыщу вашего двоюродного брата, полковника Зиттарда. Его охрана откроет вам скорее доступ в лагерь. На удачу нельзя теперь полагаться перебежчикам.
И, размахивая высоко над головой своим белым шарфом, Гензель побежал по направлению потухающих огней и окрашенных розовым светом зари палаток. Вернер, послав ему вслед «счастливого пути», пробормотал про себя:
— Что выиграл я от безумия, загнавшего меня в сумасшедший дом перекрещенцев? Стыд, позор, мучительное сознание, что я должен как чужой, как презренный нищий сидеть на границе лагеря, где мои старые друзья и родственники честно служат и командуют другими… Но что же я болтаю? Разве не нашел я жемчужину красоты в этих анабаптистских болотах? А чтоб красавица не пришла с пустыми руками, благодетельная фея послала мне еще и приданое для нее. Поистине я неблагодарный плут…
Он осмотрел со всех сторон ящичек и, позвонив его содержимым, проговорил с удовольствием:
— Да, я порядочный негодяй, если мог подумать о маммоне, не пожелав доброго утра моей прекрасной невесте. А она спит, как беззаботное дитя, возле меня. Противное, черное покрывало — густое, как мешок. Если бы я не питал к красавице такого благоговения и не поклялся, что не буду настойчив в моих желаниях, я разбудил бы ее поцелуем. Она, по крайней мере, не вправе сердиться, если я открою ее лицо навстречу утреннему воздуху и, кстати, полюбуюсь розами и лилиями на ее щеках.
Он осторожно поднял покрывало и вскрикнул от удивления.
Проснувшаяся Анжела увидела перед собой своего спасителя с открытым ртом, с безумными глазами, — в таком положении, точно он собирался бежать.
— Ради всех святых… — бормотал он, и голос его оборвался.
Анжела, быстро вспомнив все происшедшее, сложила молитвенно руки и с кроткой грустью проговорила:
— Простите, господин Шейфорт; вас обманули, но вы спасли невиннейшую девушку от ужасной, смертельной опасности. Если не любовь Елизаветы, то пусть моя благодарность с тысячью благословений и пожеланий вознаградят вас за ваш подвиг.
— Это Анжела с Кольца, — проговорил Шейфорт, приходя в себя. — Вы очень бледны, девица; только что перенесли лихорадку. Как вы нашли в себе силу для такого опасного путешествия? А Елизавета! О, змея, обманщица!.. Вот зачем она торопила меня уйти днем раньше… О, какой обман! Теперь-то все стало ясно для меня. Коварной надо было избавиться от опасной соперницы для того, чтобы завладеть всецело милостями портного-царя, а я дурак, со щитом и гербом, должен был для другого таскать каштаны из огня!
Когда Вернер ударил себя с досады в грудь, он попал в ящичек, вынул его, осмотрел и сказал, горько улыбаясь:
— Не прав ли я был, когда обратил свой взор сначала на это сокровище? Золото осталось мне верно, между тем как моя первая, истинная любовь… О, поглядим, заколдованный клад, вылечишь ли действительно золотом мои разбитые члены, или, может быть, и тут какой-нибудь злой дух меня одурачил. Посмотрим: золото тут или уголья?
Он раскрыл шкатулку.
— О, Боже! — воскликнула Анжела, взглянув на содержимое. — Это — золото моего отца, художника Людгера.
Вернер громко и зло засмеялся.
— Превосходно, моя куколка! — воскликнул он. — Мне больше ничего не остается, как поскорее довершить мою глупость и, в дополнение ко всему, отдать тебе и это золото на путевые издержки. Клянусь Господом, которого я опять чту как истинный христианин: это была бы ловкая шутка, если бы я отказался разом и от возлюбленной, и от золота. Ах, я настоящий дурак!
Анжела рассказала ему, как Ринальд зарыл маленькое сокровище под сводом Боспинкских ворот; она сказала число золотых монет и стих, написанный на ящике, чтобы убедить корыстолюбивого юнкера в своих правах. Затем она прибавила с благородным чувством и задушевностью:
— Я хотела только доказать вам, что я не лгу. Что же касается остального, я искренне благодарю Небо, что оно дозволяет мне отблагодарить вас за вашу помощь, хотя вы и жалеете о ней, не одними только молитвами и пожеланиями Оставьте у себя это золото, я вам дарю его, и мой отец охотно подтвердит подарок! Он не пожалел бы никаких сокровищ за жизнь дочери.
Вернер покраснел и нерешительно вертел ящик в своих руках. Он не смел взглянуть в лицо прекрасной девушке. Остаток благородных чувств побуждал его вернуть похищенное, но жадность, сжимавшая его пальцы, не допускала этого.
Между тем из города донеслись глухие звуки барабана. Над окопами в тихом воздухе пронесся дикий крик Это не были простые крики беспокойного народа, но смешанный гул, вой, скрежет, стоны. Анжела стала напряженно всматриваться в Либфрауэнские ворота, которые виднелись недалеко, с левой стороны. Несколько минут спустя был спущен подъемный мост, и пестрая толпа народа выкатилась из этих ворот. Мужчины, женщины, дети — все теснили друг друга. Воины гнали их сзади, размахивая алебардами и дубинами и вынуждая их бежать на равнину Царства. Вскоре вся эта толпа разделилась на отдельные группы, приближавшиеся к тем самым окопам, откуда Вернер и Анжела наблюдали до сих пор все происходившее.