— Вальдек, мой епископ! Ад побежден наконец, — проговорил потрясенный Норберт, упал на колени и при новом натиске царя только мотал головой.
— Язычник! Неужели корабль мой должен погибнуть у самой пристани? — неистовствовал Бокельсон и, схватив юношу, поднял его, словно великан. — Я на твоих глазах убью сына твоего епископа, если ты не откроешь сейчас же путь к спасению!
Сильнее гремели барабаны. Выстрел за выстрелом раздавался на соборной площади, нарушая однообразное завывание ветра и шума деревьев. Издали доносилось: «Сион, выходи!» И несколько раз ударили в набат.
— Не выдавайте, Норберт! Пусть еретики не избегнут своего наказания! — кричал Христофор.
Приверженцы царя сбегались во дворец, стучали в закрытые двери. Они ревели в замочную скважину:
— Царь, помоги! Неприятель здесь, и гнев его ужасен.
— Крепись, Норберт! — повторял Христофор. — Я умру с радостью; умри и ты за епископа и за церковь!
— Ехидна, волчье отродье! — яростно вскипел Бокельсон и, выхватив кинжал, готов был нанести юноше смертельный удар.
Но Рейменшнейдер и Гелькюпер общими усилиями оттолкнули его, Норберт извивался под ударами кулаков бесившейся Дивары. Тилан взломал дверь, прокричал военный клич, и телохранители с шумом и гамом стали требовать царя.
— Иду! — ответил задыхающийся Ян. — Возьмите только этих мошенников и казните их сейчас же, чтобы…
Ужасающий шум в подполье заставил его замолчать. Под сильным напором, срывая замки и петли, взлетела желанная потайная дверь. Из облака пыли и дыма факелов выступали целые роты вооруженных солдат с диким боевым криком:
— Вальдек! Вальдек!
При виде этого нападения, в один миг все обратились в бегство.
Гелькюпер взмахнул белой повязкой и в страхе судорожно обнял вождя избавителей Вернера фон Шейфорта.
— Вот сын епископа! — ликовал Рейменшнейдер. — Теперь уже конец дракону!
— Где мы? — нетерпеливо спросил Вернер.
— Во дворце.
— Где царь?
— Бежал! Вон волнуется бегущий народ.
— Сокровищница? — спросил алчный дворянин.
— Здесь, здесь сокровища!
Коршуном набросился Вернер на корону, шпоры и скипетр, истоптал их ногами, потом сунул обломки себе за панцирь и крикнул своим людям:
— Смело вперед! Царство завоевано! Победа!
Между тем ворвавшиеся в город солдаты под предводительством Штединка и Рамерса вытащили из собора орудия и усиленной пальбой пробили дворцовые ворота. Несмотря на упорное сопротивление перекрещенцев, которые на улицах большими толпами отбивали неприятеля с отчаянной храбростью и не раз делали исход битвы сомнительным, все-таки наемные солдаты епископа ворвались во дворец, жадно хватая всякую добычу, вино и женщин. С ними был и Гендрик. Истекая кровью, с обнаженным мечом, он хриплым голосом крикнул Шейфорту:
— Берите царство! Спешите на помощь вашим притесненным товарищам, которые отступают перед перекрещенцами! Я ищу только царя: где царь?
Гелькюпер повел мстителя на женскую половину, тогда как Шейфорт, словно небесная молния, преследовал перекрещенцев в тыл. Во дворце — мертвая тишина, пустота, разгром; а дальше — ревущие женщины или валяющиеся раненые дворцовые служители.
— Нигде нет его, нигде! Неужели бежал? — задыхаясь, спрашивал Гендрик.
Они вбежали в последнюю комнату, в комнату Дивары. Царицы не было. Какая-то женщина сидела у люльки Аверали. То была Маргитта, холодная, неподвижная как камень.
— Чей ребенок?
— Царя.
Один пехотинец, все время следовавший за Гендриком, бросил ребенка на копья стоявших под окном людей.
— Где царь? — неистовствовал Гендрик. Маргитта не отвечала.
— Где царь? — заревел он еще грознее. — Царь где? Или ты умрешь!
Тогда она молча указала на угол, где за целым ворохом обоев и тряпья, лежал царь.
Так Яна предала та, которую он думал обмануть; через нее он попал во власть неумолимого мстителя за все содеянное им зло.
— Помнишь ли ты меня еще? — закричал Гендрик, наступая ему на горло ногой. — Помнишь жениха Нати, Гендрика?
Бокельсон извивался змеей и хрипел:
— Помилуйте, помилуйте! Не дайте грешнику умереть!
— Об этом не заботься, жалкий человек! — ответил ему Гендрик, скрежеща зубами. — Я убивать тебя не намерен, но ты от этого ничего не выиграешь.
В эту кровавую ночь было стерто с лица земли царство нового Сиона. Войско епископа наконец окончательно одержало победу. Вся его армия ворвалась в город, где начались разбой и грабеж. Кто, изможденный, бледный, исхудалый, попадался навстречу победителям, того они убивали как перекрещенца. Женщин и детей, как стадо, гнали в лагерь. Лишь сотня мужчин удостоилась помилования. Счастливы были те, что погибли в ночном бою, а именно: Роттман в солдатском платье, трус Тильбек, потерявший всякую надежду на спасение, Яков, родной брат царя, показавший большие геройства, чем он, богатырь Тилан, Редекер, Модерсон и многие из их храбрых товарищей. Взятый в плен Вулен сохранил свою жизнь и удостоился помилования: тюрьма оказалась его счастьем. У Книппердоллинга и Крехтинга не хватило мужества умереть в битве: они отдались в руки неприятеля, чтобы быть повешенными. Дивару и всех наложниц царя постигла та же участь.