И наш бургомистр, очутившись на половине жены, прежде всего заботливо осмотрелся вокруг, опасаясь попасть впросак. Но никаких следов чьего-либо посещения не было.
Он осторожно взялся рукой за ручку двери. Одна половина двухстворчатой двери тотчас открылась, и на пороге показалась служанка с распухшим лицом и красными, заплаканными глазами. При виде хозяина дома она почтительно поклонилась, но, тем не менее, не двигалась с места, очевидно не думая пропустить его далее. Не выказав ни малейшего удивления такому сопротивлению, бургомистр заговорил таким тоном, как будто его интересовало только знать в ту минуту причину расстроенного вида служанки.
— Что с тобой, Леонора? Почему у тебя такой печальный вид? Тебя узнать нельзя. Бедная девушка, скажи, что случилось?
— О, пустяки, не стоит и говорить об этом, — ответила она, проводя рукой по лбу и поправляя чепчик. — Госпожа немного рассердилась и ударила меня так, что, как видите, немного помяла мне лицо: оттого я и плачу.
— Да, да! Она у нас немного капризное дитя… Горячий нрав, — со вздохом сказал Бергем, вынимая из кармана и давая девушке немного денег. — Но, Леонора, ты, наверное, была непочтительна к ней? Должно оказывать почтение и полную покорность богатым и знатным людям. Мы кормим вас, несчастных бедняков: вы живете крохами, падающими с нашего стола. Помни это и не смей проронить дурного слова о твоей госпоже.
— О, господин, я постараюсь на навлекать на себя ваше неудовольствие, — сказала девушка, принимая лицемерно-застенчивый вид. — Но, право, на этот раз…
— Это обыкновенная отговорка всех слуг. Все вы в душе ненавидите ваших господ; вы продаете за деньги ваше усердие и злитесь на то, что вам приходится служить. Но довольно болтать: пусти меня войти…
— Но это мне строго воспрещено, господин бургомистр. При этих словах бургомистр опустил глаза, а девушка лукаво продолжала:
— И то уж мне вот как досталось за то, что я пустила к ней другого, до вас. Но я ничего не могла тут поделать… Этот человек ворвался, как ветер, и я никак не могла его убедить…
— Этот человек?
Бургомистр оттолкнул девушку и, войдя в комнату, снова повторил:
— Этот человек? Что это значит? Гость в комнатах моей жены? — И он прибавил: — Пусти! — так как девушка осмелилась тронуть его за рукав, пробормотав:
— Но ведь я, право, не смею… Госпожа запретила мне…
В борьбе с самим собой бургомистр остановился, прислушиваясь к голосам, доносившимся из соседней комнаты. Однако, услышав голос Маргитты, бранившей кого-то без всякого стеснения, он тотчас успокоился.
— Ну, по крайней мере, гость, очевидно, не опасный, — проговорил он. — Тем менее могу я им помешать. Отойди, Леонора.
И он слегка постучал в дверь согнутым пальцем.
— Сейчас отворю, господин Бергем, — капризно отвечала жена в замочную скважину; и в ту же минуту голоса стихли. Вслед за тем дверь отворилась, и маленькая хозяйка дома встретила супруга с холодным поклоном.
— Ах ты, слепая козлиная борода! — злорадно пробормотала Леонора за его спиной и, бросив взгляд в закрывшуюся тотчас снова дверь спальни Маргитты, она вернулась к своей работе, продолжая рассуждать про себя: — Там никого, кроме нее? Через окно, что ли, удрал этот трус? О, в семи водах ее купали, эту хитрую змею.
Бургомистр, в свою очередь, войдя в комнату, пытливым взглядом осмотрел все ее углы; но Маргитта была одна. Она была вежлива по отношению к нему, но серьезное, натянутое выражение ее лица свидетельствовало, что она на забыла вчерашней ссоры. Думая о том, как бы прогнать досадные морщинки с капризного личика супруги, Бергем поцеловал щечку, которая, впрочем, быстро от него ускользнула, пожал мягкие ручки, управлявшие его особой, и сказал нежным голосом, более отвечавшим его прежним годам, чем его старчеству:
— Ну, милая женушка, будем опять друзьями; причина нашей ссоры так незначительна, что я, по чести признаюсь, даже забыл о ней. Сделай и ты то же самое, душа моя.
— Вы забываете также гораздо более важные вещи, сударь, — с пренебрежением ответила Маргитта. — Но у меня еще здоровая голова и неослабленная память. Виновата ли я поэтому, если меня, сударь, огорчает всякий раз дурное обращение? Правда, впрочем, я бы должна давно привыкнуть, прости Господи, к вашим манерам.