Наконец триумфальное шествие показалось в городе. Мюнстерцы увидели ряд повозок, на которых беспорядочным образом рассажены были пленные, без разбора сословий и звания, в случайном соседстве. Наемные солдаты следовали густыми рядами, со знаменами, заряженными ружьями и горящими факелами. Добровольцы из граждан шли вперемежку, сгибаясь под тяжестью награбленной добычи, обгоняя друг друга и хвастаясь вымышленными опасностями и подвигами, которых они не совершали. Их лица были красны от возбуждения и вина, они вымазались порохом для большего правдоподобия и держали во рту пули, чтоб придать себе более воинственный вид.
Те из них, которые были подобрее, а также старшины гильдий, участвовавшие в походе в качестве предводителей, галопировали на прекрасных конях, отнятых у рыцарей, и без всякой надобности усердно пришпоривали благородных животных. Эти люди, привыкшие привозить на рынок песок, камни или грубые товары на своих клячах, разыгрывали из себя теперь рыцарей и вызывали удивление толпы, несмотря на свою неловкую и смешную посадку. Пленники были встречены насмешками и бранью Среди них народ отличил некоторых, особенно ненавистных ему, и, не довольствуясь позором, требовал для них немедленной казни:
— Раз епископа нет здесь, его советники расплачиваются за него! — с бешенством кричали в толпе. — Вот Мориен! Вот Бодельшвинг! Это они приказали прекратить для нас подвоз припасов; это они заперли городские ворота; это они арестовали наших быков!..
— А теперь быки здорово ревут! — злобно восклицал крикун Киппенбройк.
— Смерть им!.. Отрубите им головы. Повесьте их за ноги! — грозно вопила толпа.
Члены магистрата, принадлежавшие большей частью к умеренной партии, стояли у входа в ратушу, в черных плащах, храня глубокое, многозначительное молчание. В сущности, они не вмешивались главным образом потому что не знали сами, как поступить с пленными.
Наконец Тильбек заговорил и предложил, отдавая должную честь каноникам и рыцарям, разместить их по гостиницам, если они дадут честное слово не пытаться бежать, пока дело не выяснится. Предложение это было принято и приведено в исполнение.
Бежавших из города патрициев решено было бросить в обыкновенную тюрьму. Этого требовал непримиримый Книппердоллинг, а за ним весь народ. Сопровождаемые криками и свистом толпы, они были отведены в место заключения воров и других преступников. Между тем подстрекатели народа продолжали требовать казни ненавистных советников епископа — Мориена и Бодельшвинга.
Уже над их головами занесены были алебарды и топоры, и смерть в самом деле грозила им, если б в это время не выступил вперед и не остановил покушение капитан Килиан с несколькими из своих друзей. Выйдя на середину, он громко закричал:
— Прочь руки, кто дорожит своей собственной жизнью! Эти люди — наши пленники, и никто не смеет касаться их. Мы служили не раз князьям и властителям, мы знаем права воюющих сторон и не боимся вас! Мы шли в поход и вернулись как честные воины, а не как разбойники или мясники, бьющие скот. Пусть отведут пленникам, как и прочим рыцарям, помещение в гостинице, а мы станем на страже и не допустим совершить насилие над ними. Место, друзья! Очистите место для наших пленников.
Они растолкали толпу при помощи копий и ружейных прикладов и увели рыцарей в гостиницу, где тщательно продолжали охранять их. Этот пример подействовал. Возбужденная толпа умерила свою ярость, люди благомыслящие несколько ободрились, и уже вечером того же дня магистрат дозволил брошенным в тюрьму патрициям разойтись по своим домам.
На следующее утро фон Менгерсгейм выразил желание явиться в собрание магистрата и просил дать ему конвой. Это желание было исполнено. Он обратился к городскому совету с речью, и его охотно слушали, так как он известен был как миролюбивый и доброжелательный ко всем советник епископа. И речь его направлена была к увещанию и общему примирению. Он доказал выборным народам, что они избрали неправильный путь, он развернул перед ними картину будущего и изобразил последствия совершившихся событий. Он представил им, что епископ — человек слишком воинственный и твердый в своих намерениях, чтобы отказаться от выполнения того, что, конечно, считал своим делом. Дальнейшее возмущение и насильственные поступки могут только усилить ожидающую Мюнстер опасность.