— О, мать! — пробормотал Ян в смущении подав ленным голосом.
Затем она погрузилась в тихое забытье и только время от времени взмахивала руками в воздухе, как часто делают умирающие. Потом, собравшись с силами, она заговорила с выражением безумного восторга на лице, с детской лаской в голосе:
— Ты изгнал меня из своего сердца, Иоанн, но вот ты вернул меня теперь снова в твой дворец, царственный сын!
По лицам окружающих пробежала усмешка, смешанная с ужасом. Ян, с остановившимся взором, жадно прислушивался к словам матери. Она продолжала.
— Да будешь ты благословен, сын мой! Ты достиг предначертанного тебе Господом. Ты властвуешь, и великолепен твой новый храм! Как роскошна твоя горностаевая мантия, о царь! Как мягко это ложе! Склони голову перед твоей крепостной, жестокий властитель! Ты не дал ей камня с твоего поля, вместо подарка, теперь же она покоится под сенью короны сына своего — мать царя.
— Подумай о Небе и вечной жизни несчастная! — сказал ей Ротгер.
Она наморщила желтую кожу на лбу и презрительно возразила:
— Молчи ты, чьи уста изрекают одно поношение! Кто сказал тебе, что я умираю? Нет, я хочу жить и буду долго еще жить потому что сын мой любит меня. Ян, не правда ли, ты любишь меня? Ты никогда не переставал меня любить?
Эти раздирающие сердце слова заставили Яна опуститься на колени; крупные капли слез выступили у него на ресницах.
— Осанна в вышних королю! — воскликнула умирающая. — Я родила его для того, чтобы он уничтожил зло на земле! Чтите Господа на небесах и наместника Его на земле.
Она снова впала в прежнее забытье. Видя это Ян наклонился к ее уху и воскликнул с отчаянием:
— Если вы в самом деле пророчица, мать, дайте мне знак! Скажите, что я должен делать?
С тяжелым усилием она приподнялась и ответила:
— Они придут за тобой… возьмут тебя… следуй за ними и судьба твоя исполнится… Золотой трон ждет тебя… Христос увенчает тебя… Поцелуй меня, владыка мира!
И она уснула навеки в то время, как холодный поцелуй сына коснулся ее щеки. Он закрыл ей глаза и встал с земли.
— Да не скажет никто, — проговорил он с лицемерным достоинством, — что пророчество — пустой звук. Отец Небесный показал близорукому этот труп в видении, и близорукий человек не понял Отца своего. Но теперь, когда здесь лежит мертвой та, что родила и вскормила меня своей грудью, та, которую я всегда нежно любил как она меня, — теперь я понял указание свыше и верю тому, что предсказала умершая: ведь устами умирающего глаголет Господь Бог!
Он ясным взором осмотрелся вокруг, и внимание его остановило на себе мрачное лицо Маттисена. И, угадывая, что должно таиться в гордой душе пекаря, он поднял глаза к небу с выражением кроткого смирения и глубоко вздохнул, как бы с трудом сдерживая рыдания.
— Она предсказала мне венец, — проговорил он. — Но, как зрелый муж, я не мечтаю о себе; мой дух просветлен, и я знаю, что не царская корона и не земное величие ждут меня. Нет, мне суждено нести прекраснейший венец — венец мученический. Кровью моей я должен запечатлеть истину проповедуемую пророками, и святость Нового Союза. Да свершится же воля Господня!
— Наконец! — воскликнул Ринальд в крайнем возбуждении. — Наконец! О, избранник Божий, ты не должен более колебаться: иди, и пусть твоя речь напоит жаждущих и наставит ищущих пути. Мы последуем за тобой, потому что ты призван возродить наш народ. Ты, если захочешь распространишь всюду бесконечную благодать, а я буду защищать твою жизнь моим собственным телом.
Ян поднял руки к небу. Дивара взяла его за руку и повела к двери.
— А ваша мать? — спросил Ротгер сурово. — Кто отдаст ей последний долг на земле?
Ян вздрогнул, но быстро овладел собой и ответил:
— Кто похоронил Моисея на горе, при грохоте грома и блеске молний?
Гелькюпер между тем громко воскликнул:
— Горожане из Мюнстера! Они идут сюда… Смотрите! Они идут толпами, точно процессия, с оружием, знаменами и посохами. Они поют псалмы. И цесфельдцы с ними… Гром и молния! Ваш отец, Ротгер, впереди всех, рука об руку с каким-то странным человеком… О, да! Ведь тут можно умереть со смеху!
— Отец! Наконец-то я нахожу вас после долгой разлуки! — восклицал Ротгер, бросаясь на грудь старого золотых дел мастера из Верендорпа. Но тот оттолкнул его со словами:
— День этот принадлежит Господу. Мирские дела потом. Прежде обратимся к благочестивым людям, к этим странникам — предтечам тысячелетнего царства.
Ротгер с изумлением отошел. Спутник Дузенштуера, странный человек в необычайно желтой одежде, с суровым, окаменелым лицом, указал на Яна, который охотно спрятался бы от него, и произнес нараспев: