— Епископ? — спросил Ян с поспешностью, под которой он желал скрыть свой страх. — Горе и вам, и городу, если вы дадите дьяволу соблазнить себя! Гнев Божий жестоко разразится над вашими головами. Мир возможен со всеми, только не с епископом. Он ужас праведников, он зверь в образе человека!
Громкий треск раздался по городу над кровлями домов; в то же время пробило полночь.
— Слушайте! Что это такое? — восклицали люди на улицах и в домах.
— Часы бьют двенадцать!.. Церковь монастыря Ибервассер разрушена!.. Нет, то осадные пушки!.. Католики и лютеране приближаются, они идут на соборную площадь!.. У кладбища Эгидии идут на приступ и завязался бой!
Так шептались и говорили в народе.
Гелькюпер, как кошка, вскочил в дом Книппердоллинга, где стоял невообразимый гам и крик. Однако портняжка перекричал всех.
— Монастырь не разрушился, Берендт! Язычники на радостях стреляют с его башни. Кругом раздаются насмешки и издевательства. Берендт, так-то сбылись твои предсказания?
— Замолчишь ли ты, червяк! — набросился на него Книппердоллинг. — Еще одно слово, и я размозжу тебе голову!
— Убей меня, но прислушайся, как там, внизу, хохочет толпа, издевается и проклинает Берендта!
Шум действительно доносился с улицы, и в окна был слышен крик:
— Роттман, Роттман, что же ты предсказал? Роттман, монастырь все еще стоит на месте! Обманщик ты, а не пророк!
Всегда бесстрашный, Роттман теперь растерялся. Между тем снизу, по лестнице, врывались в дом возбужденные граждане. Были между ними и женщины, и монахи, и школьники, и слуги, и католические и лютеранские подстрекатели; все поносили своего любимца и властно требовали от него обещанного чуда. Роттман и Ян Бокельсон, оба сознавали опасность положения; первый из них лишился мужества, но второй бодро готовился выйти из затруднительного положения.
Ян бросился навстречу толпе, которую не могла задержать гигантская сила Книппердоллинга.
— Зачем бесчестите вы своих ясновидящих и пророков? — яростно напал он на толпу. — Отец внушает им, что открыт вам, слепым и глухим: но Отец, в милосердии Своем удерживающий молнии Свои, не может поддержать колеблющиеся стены языческого храма, сложенные слабыми человеческими руками? Слыхали ли вы об Иопе-пророке? Читали ли вы в священных книгах как он предсказал погибель порочной Ниневии? Он сделал это по велению Отца, и все-таки Ниневия спаслась, потому что покаялась. Виден ли вам теперь перст Божий? Господь смирил гнев свой и вместо казни даровал прощение Ибервассерским монахиням, так как они исполнили божественное предначертание, покинув, по приказанию Роттмана, этого верного слуги Божьего, монастырские стены, а с ними и все, что их привязывало к языческому капищу.
Пример, взятый из Священного Писания, успокоил шумевшую народную толпу; дикие взоры опьяненных фанатиков смущенно опустились долу. Роттман просиял, точно окруженный ореолом славы: но Ян решил безраздельно воспользоваться плодами своей победы и гневно громовым голосом так закончил свою речь:
— Склонитесь перед Господом, чтоб вас не постигло наказание, потому что вы все еще не чисты сердцем, и среди вас много грешников. Ни один не скроется от моего ясновидящего ока, и кого я не захочу пощадить во имя христианского милосердия, тот не уйдет от меня, ибо мне дана власть от Бога. Выступи-ка вперед ты остренькая бородка, в коричневой фуфайке, рядом с кузнецом! Хватайте его, друзья, эту острую бородку! Я готов отказаться от себя, если этот молодчина не римский язычник и если у него не спрятано оружие. Хватайте и ту толстую служанку, которая собирается улизнуть, как рыбка в тину. Задержите ее, обыщите ее. У ней из-под передника выглядывает топор, а из кармана — приклад пистолета.
Названные Иоанном люди были схвачены. На груди у мужчины нашли ладанку, а в кармане кинжал. Анабаптисты выбросили обличенного католика из окна. Но он чудесным образом остался жив и убежал. Проклиная свое любопытство, приведшее ее сюда, испуганная и дрожащая служанка призналась, что ее зовут Ассола, что она служит у доктора Весслинга, врача и ревностного католика, приказавшего ей принести ему оружие на соборную площадь, так как он вместе со своими единоверцами хотел сразиться с еретиками, но боялся выйти вооруженным из дому, чтобы не возбудить подозрения у соседей-анабаптистов. Только благодаря заступничеству случившихся здесь ее прежних господ, бедную девушку отпустили вдоволь поиздевавшись над ней и отобрав у нее оружие. Взоры всех благоговейно были прикованы теперь к мудрому Яну Бокельсону. На прощанье он еще прокричал своим слушателям: