Такое восприятие не обманчивое, так как мы знаем, что в библейском раю херувимы охраняли доступ к Древу жизни (Бытие 3.24). Таким образом, храм предлагает нам посмотреть на библейскую историю в раю глазами Соломона. Как уже давно известно, в райском Древе познания отразился опыт мудрости Соломона. Теперь мы понимаем, что храм Соломона — это место не только присутствия Господа, но и то, где открываются двери в райский сад жизни. Однако храм даже нечто большее: если в саду херувим преграждает дорогу к Древу жизни, подняв меч, то храм открывается входящему человеку. Никакой херувим не преградит ему дороги к познанию той счастливой жизни, скрытой в раю, которая всегда казалась непостижимой. Таким образом, храм Соломона оказывается местом мира и жизни.
Давайте обратим свой взор еще раз к небольшому ковчегу, который скрыт под крыльями херувимов. Создается впечатление, будто он, бывшая боевая святыня израильтян, потерял свой статус. Некоторые наблюдения свидетельствуют об этом. Тогда становится ясна странная и остававшаяся непонятой до сегодняшнего дня запись, говорящая, что жерди, на которых несли ковчег, из основного помещения были видны не полностью, если смотреть через узкую щель в занавесе перед Святая Святых. Это значит, что жерди расположены вдоль. Их концы были нацелены не в сторону смотрящего, а лежали относительно него поперек.
Очень важное сообщение, в соответствии с которым ковчег представлялся взору с боковой стороны. В чисто оптическом плане теперь уже никому бы не пришла мысль, что ковчег — это трон.
И еще кое-что указывает на изменение в положении святыни. Так, в некоторых псалмах говорится о «подножии» Господа: «Превозносите Господа, Бога нашего и поклоняйтесь подножию Его: свято оно» (Псалом 98.5). «Пойдем к жилищу Его, поклонимся подножию ног Его» (Псалом 131.7).
Напрашивается мысль связать подножие с ковчегом. Тогда Господь сидел бы на херувимах, а ковчег рассматривался бы только как подножие. В пользу такой трактовки говорит многое, поскольку мы уже обнаружили подставку для ног перед троном с херувимами у царей Мегиддо.
И все же имеем ли мы, на самом деле, право говорить о снижении святости ковчега? Сомнение здесь уместно, поскольку хотя Соломон и лишил ковчег функции «порождения насилия», он наделил его новым значением. Посему на первый план выдвигается сообщение, где говорится, что в ковчег были положены обе доски с законом Моисея (3 Царств 8.9). Это сообщение наталкивает нас на определенную мысль, так как во всех историях, когда ковчег играл роль военной святыни, и речи не возникало о наличии в нем скрижалей закона. Естественно, можно предположить, что их вложение имело место только в храме Соломона.
Наше предположение в праве оспорить все, кто исходит из того, что ковчег и скрижали закона не разлучались со времен кочевья. Такая трактовка основывается на упоминании ковчега во второй книге Моисеевой (25.10), где мозаистские скрижали закона указываются как содержимое ковчега. Но ведь мы уже знаем, что мозаистское описание введено в Библию намного позже, авторами, которые картину Соломонова храма спроецировали ко времени хождения по пустыне войска Моисея. Доказательство не составляет труда, так как первоначальные упоминания о ковчеге ничего не содержат о появлении скрижалей закона, в особенности предания, где говорится о ковчеге как военной святыне.
Интересно наблюдение исследователя Юлиана Моргенштерна. Он занимался теми маленькими переносными ковчегами-палатками, которые известны у бедуинов и кочевников со времен зарождения ислама до сегодняшнего дня. Эта переносная палатка с острым верхом из красной кожи служит проводником в пустыне. Она использовалась как боевой палладий, в ней находились священные камни или реликвии кочевников. После прихода ислама священные камни были заменены одной или двумя копиями Корана.
Сходство между палаткой и ковчегом налицо: и та и другой являются боевыми палладиями и содержат камни, оба путешествуют с кочевниками и их оберегают священники. Идентифицировать их не стоит, так как ковчег — это ящик (’агоп), а не палатка. Его возили в колеснице или несли люди, палатку ставили на горб верблюда. Но решающую роль играет то, что в библейских сообщениях, где речь идет о боевых ковчегах, никогда не упоминается о досках с законами.
Итак, наше впечатление о том, что ковчег только в Соломоновом храме стал хранилищем закона, кажется, укрепляется.
Почему Соломон превратил ковчег в символ союза с Богом и символ закона? Ответ очевиден. Он нужен был ему не только из-за первоначального значения военной святыни, а для замены воинственного значения на мирное. Военная святыня была «обращена в другую веру», стала оплотом, в котором символически представлен союз с Богом на горе Синай и 10 заповедей Моисея. Установление ковчега в Соломоновом храме превратило его из символа войны в символ жизни и порядка, который напоминал о том основополагающем опыте, что выработала древнеизраильская форма жизни. Союз с Богом сделал Израиль народом, верующим в Господа, десять заповедей провозглашали божественное право, где напоминалось об освободительном исходе из Египта, а также о тех требованиях, которые закреплялись в религиозных и социальных заповедях.
Таким образом, наши наблюдения рисуют убедительную и целостную картину: храм Соломона приобретает особое значение посредством того, что он поместил в центр религиозного почитания ковчег, святыню, чье первоначальное значение — трон для воинственного Господа — постепенно устранялось. Насильственный характер уступал место установленным Соломоном херувимам, которые оберегали как ангелы-хранители средоточие жизни Израиля — Господа Бога и ковчег. Ковчег становился символом-напоминанием о жизнеутверждающем союзе на горе Синай и 10 заповедях. Таким образом, Соломону не только удалось придать мирное направление ковчегу, но и установить связь между «новейшим» царским (Гаваонское откровение) и древнеизраильским божественным правом (10 заповедей).
Строительство Соломоном храма не может считаться уникальным, ни с точки зрения исторического строительства, ни с точки зрения архитектуры. Что касается мирного значения, которое возводило храм в символ совершенной жизни, то оно способствует «счастливому пространству». Кто близок к древневосточным храмам, вряд ли ощутит этот «счастливый налет». Египетские храмы свидетельствуют о серьезности судьбы и строились для того, чтобы ее задобрить. Так же как месопотамские храмы они служили часто возвеличиванию какого-нибудь богоподобного царя. Более поздние греческие храмы поведали о судьбе богов, но счастливой идее мира их не посвящали. Один лишь храм Соломона наглядно представляет великую идею мира, которая безраздельно принадлежит мирной истории человечества.
К сожалению, мирный характер храма Соломона во всей его многослойности остался до сегодняшнего дня не раскрытым. Ответственность за это лежит на библейских авторах, которые хотя и говорили о ковчеге, херувимах и скрижалях закона, но не раскрыли смысла мира и жизни святынь храма. Библейских авторов интересовали другие, религиозные связи.
Соломон приближается к храму не только как царь, но и как первосвященник, он идет во главе процессии ковчега, произносит большую путеводную речь, которая раскрывала религиозный смысл храма, читает самую длинную молитву Ветхого Завета, благословляет храмовую общину и принимает участие в празднике жертвоприношения по случаю освящения храма. Что здесь можно доказать исторически? Что можно отнести на счет библейских авторов, которые скорее всего хотели показать Соломона во всем блеске?
Не стоит сомневаться в роли Соломона — первосвященника, так как храм был царским храмом, что служило обоснованием прав Соломона-священника. Еще Давид брал на себя обязанности священников, и Соломон присоединился к традиции отца.
В пользу исторического восприятия Соломона как первосвященника говорит еще один важный пункт: после Соломона царей все чаще и чаще ограничивали в функции первосвященника. Это видно из того, что никто из наследников Давида и Соломона не выступал как благословляющие. Благословение целиком и полностью перешло к священникам, причем оно совершалось теми словами, которые однажды были переданы Аарону: «Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя!» (Числа 6.24).