Эти примеры показывают, что по существу некоторые моменты в теологии Иерусалимского храма имеют древневосточные корни: Сион — храмовая гора, Гион — райская река жизни, колонны храма — символы древа жизни. Все это свидетельствует об удивительной открытости религии Соломона к явлениям обычной жизни.
Может быть, стоит уделить немного больше внимания язычеству Соломона. Дело в том, что мы знаем, куда могут завести слепая вера людей и общественные системы. Скорее, чем когда бы то ни было, необходимо опомниться, чтобы спасти и сохранить изувеченную и разрушенную природу. Конечно, перенос Соломоном в историческую религию Господа природных явлений воплощает все черты проекта, обусловленного временем, который выражался в формах, сегодня нам чуждых, — в тенденции к обожествлению природы и стремлению объяснить природное божественным. Соломон видел взаимодействие исторической религии и язычества. Такой взгляд сегодня уже не актуален. Тем не менее мы говорим об крупнейшей идее содействия: восстановление равновесия между историей, творимой людьми, и изуродованной этими же людьми природой. Религиозная мудрость Соломона могла бы принести свои плоды, почувствуй человек свою эпохальную ответственность.
Глава 7
«…ВСЕ СУЕТА» —
ТРАГЕДИЯ ЦАРЯ
Жизнь Соломона началась под недобрым знаком: мать-прелюбодейка, отец — убийца, брат обречен на гибель. Вся надежда в его имени. Вход в историю запятнан кровью и связан с жестоким архаичным миром. И все же Соломон-убийца меняется.
Нам удалось проследить причины, на фоне которых происходило это изменение, пройти по его следам. Обнаружилось достойное удивления дело мира, многогранности которого мы стали свидетелями. Возникло предположение, что библейские авторы еще не доросли до понимания этого. Они подстригли дело его жизни! Мир при Соломоне казался им просто отсутствием войны, а не творческим жизненным принципом. Поэтому в наиболее важных местах приходилось прерывать библейское предание о Соломоне, чтобы осознать его концепцию мира.
Нам стало ясно, как и почему в Гаваоне Соломон обеспечил победу мирному царству, для которого триумф над врагом больше ничего не значил. Мы поняли, что Соломон при помощи праздника жертвоприношения в Гаваоне и строительства храма в Иерусалиме хотел покончить с человеческим насилием. Мы видели, как он освободил правовые отношения от религиозной опеки, заменив право Бога на исключительное право царя. Вместо войны Соломон опирался на дипломатию и торговлю, экономическое развитие, вообще на все, что могло процветать только в мире. Что касается внешних отношений, то это были мирные сделки, последовательное «разоружение», чего так и не поняли авторы Библии.
Делом мира оказалась и удивительная открытость и терпимость к чужим культурам и религиям — явление, которое авторами Библии было даже фальсифицировано. Его деяние получило великолепную оправу, но то, что библейскими авторами прославлялось как мудрость, нами могло быть восстановлено с большим трудом. Мы открыли, что мудрость Соломона можно описать как «добродетель одаривания». Соломон стал основателем культуры. Он жил и создавал изобилие, не был статичной фигурой с оборонительными установками, обуреваемым страхом перед жизнью или ненавистью к ней. Он растрачивал свою жизнь в возможности творить, посвятив ее мудрости и поэзии, архитектуре, которая сделала его строителем городов и храмов, религии, которой он придал любезный человеку облик.
На этом мы могли бы закончить. И последние слова о Соломоне были бы сказаны. Но как это всегда происходит у творческих личностей, наряду с блеском в жизни Соломона существовала трагическая сторона. Теперь мы увидим Соломона «человеком, открывающимся во всех своих противоречиях».
Вначале о его политических делах. Библия в этом вопросе очень расположена к Соломону: «Соломон владел всеми царствами от реки Евфрата до земли Филистимской и до пределов Египта; они приносили дары и служили Соломону во все дни жизни его» (3 Царств 4.21).
Мы не разделяем мнения о «великом Израиле», ведь на границах царства еще существовала опасность. Царю идумеян Хададу на юге Израиля удавалось отвоевывать независимость, да еще царю Рисону на севере Сирии. Нужно добавить, что Соломон обязан был уступить 20 галилейских городов Хираму из Тира, дабы заплатить свои долги. Уловка отдать Хираму неплодородные земли вызвала у последнего резкий отклик (3 Царств 9.11). Короче, царство, которое Соломон получил от Давида, уже дало трещины. И мирная политика представляется нам мудрым самостоятельным решением, ограждающим его от бессмысленной и авантюрной игры сил. Но мы-то хорошо знаем, что и позже войны Израилю никогда не приносили пользы. В таком свете мирная политика Соломона напоминает подход тех пророков, которые снова и снова выступали против политики силы царей после Соломона. Соломон действовал по принципу, о котором пророк Исаия напомнил царю Ахазу через добрых 20 лет после Соломона: «Наблюдай и будь спокоен; не страшись и да не унывает сердце твое…» (Исаия 7.4).
Чем бы стал Израиль, если бы мирная концепция Соломона и пророков победила? Сложилась бы история Израиля по-другому, если бы во главу угла поместили творческую политику? Обошелся бы по-другому Навуходоносор с Соломоновым наследием? Пустая затея заниматься такими экзерсисами, но вопросы должны прозвучать. Возможно, трагедия Соломона в том, что у него не было последователей, которые бы развили и продолжали его дело мира.
Тени трагедии ложатся и на внутренние дела, рассчитанные на соглашение. Искусная форма управления Соломона не имела прочного фундамента. Сразу же после его смерти произошел раскол Северного Израиля, но надо ли это приписывать Соломону? Библейское предание тем не менее так и делает. Оно видит в расколе Израиля Божие наказание Соломону за отход от Бога отцов. Но вывод неубедителен, так как при развале Соломонова царства религиозные причины не играли решающей роли. Скорее речь шла о силовых интересах: североизраильские племена поднялись против налогов и дани, которым успехи Соломона немало обязаны. Когда Ровоам, сын Соломона, в Сихеме ждал согласия североизраильских племен на интронизацию, представители от народа просили его: «Отец твой наложил на нас тяжкое иго, ты же облегчи нам жестокую работу отца твоего… и тогда мы будем служить тебе» (3 Царств 12.4).
Ровоаму дали плохой совет — не идти навстречу требованиям. Раскол североизраильских племен стал делом решенным.
А теперь мы подошли к истинной трагедии Соломона, к моменту, в котором он, вероятно, был повинен. Своими творческими жизненными возможностями он обязан не только торговым сделкам и умной экономической политике, но также и эксплуатации наемной рабочей силы. Строительство храма, дворца и крепостей, материальное снабжение двора требовали ее применения; развитие процветающего двора стоило много денег.
Так появилось неустранимое противоречие. То, что воспринимается, с одной стороны, как культурный расцвет, было, с другой стороны, выжато из подданных. Творческие затраты, которые мы уже отмечали как важную черту Соломона, строились на сокращении условий жизни большей части населения.
Библейское предание билось над этим болезненным противоречием, но не смогло его разрешить. Этим объясняет и довольно путанное сообщение о системе подневольного труда. Так, известно, что Соломон призывал на поденную работу людей со всего Израиля. 30 тыс. человек были привлечены к валке леса, добавим к ним 70 тыс. носильщиков и 80 тыс. рабочих в каменных карьерах (3 Царств 5.27). Количество может быть преувеличено, но в реальности работ сомневаться не приходится. Поэтому вполне понятно, что многие при Соломоне жаловались на «тяжкое ярмо».
Библейское же предание, напротив, пытается несколько смягчить это: «Весь народ, оставшийся от Амореев, Хеттеев, Фересеев, Хананеев и Ивусеев, которые были не из сынов Израилевых, детей их, оставшихся после них на земле, которых сыны Израилевы не могли истребить, Соломон сделал оброчными работниками до сего дня. Сынов же Израилевых Соломон не делал работниками, но они были его воинами, его слугами, его вельможами, его военачальниками и вождями его колесниц» (3 Царств 9.20).