Остаются простолюдины, среди них нужно отыскать лихих людей, которые не боятся ни бога, ни черта. Стало быть, ему придется вербовать в свою команду отпетых уголовников. Не слишком приятно, но деваться некуда. И здесь тоже без помощи д’Аржансона не обойтись.
***
За полчаса до полуночи Грильон постучал в неприметную дверь на окраине Парижа. Сюда пускали только тех, кто знал условный сигнал - два сильных удара, затем двойной потише и еще один сильный. Через несколько минут дверь приоткрылась, и он с трудом протиснулся внутрь. За спиной лязгнул засов.
- А, так это вас, мессир де Грильон, черти принесли в столь позднее время, - хмуро проворчал одетый в черную мантию высокий старик, отведя в сторону руку со свечой.
- Что-то ты не особо радушен сегодня, Жюльен, - усмехнулся граф. - Что, монеты, никак, завелись?
- Да какие там к дьяволу монеты! - раздраженно воскликнул алхимик. - Все эти проклятые опыты сжирают! Реактивы дорожают, реторты бьются, что за проклятие... Извините, - спохватился он, - сегодня я не в духе, не клеится ничего с утра.
- Так прервись - может, завтра повезет.
- Господин граф, не суйтесь туда, где ничего не понимаете! - гордо изрек старик. - Если бы все было так просто! Пойдемте вниз, мне нужно за реакцией приглядывать, а то как бы чего не вышло.
- Жюльен, давно хотел спросить тебя, - поинтересовался Грильон, спускаясь по добротной каменной лестнице. - Объясни, как тебе удается услышать стук в дверь из своего подземелья?
- О, сударь, есть такая наука о распространении звука, «акустика» называется, - довольно захихикал старик, настроение которого обычно менялось с поразительной скоростью.
Они вошли в просторный подвал, большую часть которого занимал огромный деревянный стол, весь уставленный разномастными колбами, замысловато соединенными стеклянными трубками. Под несколькими сосудами полыхали горелки, в колбах булькали разноцветные жидкости, а из открытых емкостей поднимался белый пар.
Грильон закашлялся.
- Что-то сегодня у тебя слишком тяжелый воздух, - пожаловался он.
- Aqua Regia или царская водка, - радостно ответил алхимик. - Реакция идет уже четыре дня, но пока без толку, - тут же помрачнел он. - Но я доведу ее до конца! - в словах звучала неприкрытая угроза, как будто эти химикаты способны были испугаться. - Так как ваши книги? - спохватился Симон.
Он занимался в частности тем, что доставал для Грильона различные редкие фолианты, и всегда интересовался, насколько доволен остался заказчик. В прошлый раз это были старинные японские руководства по фехтованию. Граф серьезно увлекался различным оружием и, хотя сам был превосходным дуэлянтом, не стеснялся периодически брать уроки у известных мастеров шпаги и кинжала. И теорией тоже не гнушался.
- Ерунда, - поморщился он. - Все это давным-давно безнадежно устарело.
- Право, я не виноват, сударь, - заканючил старик. - Вы просили - я достал. А что дорого - так посмотрите, какие накладные расходы! Отыскать, втридорога переплатить, потом транспортировка. А перевод? А срочность? Три монаха два месяца не ели и не спали, чтобы эти книги побыстрее оказались у вас.
- Все нормально, - успокоил его Грильон. - Да и не то чтобы совсем уж бесполезно. Там оказалась одна любопытная книжица - искусство извлечения оружия из ножен. Здесь, в Европе, первой фазе боя уделяется мало внимания, а на Востоке это самостоятельный раздел фехтования. И сейчас я его усиленно осваиваю. Так что в итоге я очень доволен приобретением. В Париже этим можно многих изрядно удивить, - рассмеялся он.
Интерес к восточным боевым искусствам возник у Грильона после того, как тот же самый Симон добыл ему невесть откуда металлическую полоску, выкованную в незапамятные времена мастерами страны восходящего солнца. Граф отнес ее оружейнику и получил таким образом единственную во всем Париже шпагу из японской стали, которой невероятно гордился. Хотя эфес не имел никаких украшений, стоило это оружие не меньше, чем иное парадное, сверкающее крупными драгоценными камнями. Но таков уж был принцип графа: он делал ставку на надежность и безотказность в сражении и поединке.
Клинок этот был поистине удивительным. Он представлял собой узкое лезвие односторонней заточки, с едва заметной кривизной и обоюдоострым концом. Упругий подобно хлысту, гибкий словно побег ивы и острый как бритва. До этого Грильону приходилось постоянно приспосабливаться к ситуации. На войне он предпочитал длинную и широкую шпагу, способную разрубить доспехи врага. А в мирной жизни не расставался с гораздо более легкой и подвижной рапирой, значительно лучше подходившей для поединка с противником, не защищенным латами. Но этот странный конгломерат шпаги и сабли, который японские самураи почему-то называли мечом, был способен с успехом работать везде: по чуткости и скорости он не уступал рапире, и вместе с тем рубил не хуже палаша.