Анатолий внешне чем-то напоминал Лиде ее отца, был стройным, светловолосым. Но, в отличие от Николая, он вовсе не был рубахой-парнем, не очень любил компании и застолья, предпочитая досуг проводить на рыбалке. Жили они с Лидой хорошо. Жизнерадостная, уютная Лида дополняла и уравновешивала своего несколько угрюмого супруга. Родились дети, две дочери–погодки Оля и Марина.
У Веры тоже дела шли хорошо. По настоянию мужа, она поступила в медицинский институт, родила сына, при этом все-таки получила высшее образование и теперь работала окулистом в большой многопрофильной больнице вместе с мужем.
С матерью, в основном, переписывалась Лида. Вера отделывалась открытками к Новому году и дню рождения. Галина писала коротко, избегая упоминаний об отце, в основном, сообщая последние новости об общих знакомых.
Когда Лидины дочки пошли в школу, мать сообщила, что умер отец. Вера наотрез отказалась ехать на похороны, а Лида, впитавшая в себя материнские схемы, посчитала, что как «хорошая дочь», она должна поехать. Похороны были скромными, в последний путь Николая Орехова проводили жена и младшая дочь. Мать просила остаться на девять дней, но Лида уехала через три дня. Галина осталась одна.
Жизнь опять вошла в привычное русло. Несмотря на то, что Лида жила в пригороде, сестры часто виделись, хотя, по правде сказать, Вера недолюбливала Анатолия. Он казался ей мрачным и завистливым. Каждый раз, приезжая к родственникам, и обнаруживая, что они сделали какое-нибудь крупное приобретение, Анатолий не мог сдержаться и начинал причитать: «Живут же люди». При этом он обычно напивался, и Вере все это было неприятно.
Прошло еще несколько лет. Анатолий попивал все больше и больше, ссылаясь на тяжелую жизнь и необходимость «снять стресс». Он становился все более угрюмым и нелюдимым. Он постоянно открыто завидовал не только Лидиным родственникам, но и собственной сестре, мужикам на работе и соседям. Тема для разговоров у него была одна и та же: «Живут же люди! А вот мы…» На эту тему он мог говорить часами, особенно за бутылкой водки, которую он предпочитал пить в одиночестве.
От матери стали приходить тревожные письма: «болею, мол, трудно одной». Лида с семьей к тому времени уже жили в трехкомнатной квартире. Она понимала, что в совсем безвыходной ситуации Вера возьмет мать к себе, но делать этого категорически не хочет. И Галина переехала в семью к младшей дочери. Анатолий сначала ругался, пытался воспротивиться переезду тещи, но Лида была непреклонна. Муж несколько успокоился, когда Лида сказала, что мать привезет с собой деньги и отдаст их в семью.
Как ни странно, теща с зятем чудесно поладили. Галина, в отличие от дочери, с удовольствием слушала Толины завистливые рассказы – кто чего прикупил, у кого какая должность. Теща горячо его поддерживала, даже могла с ним выпить рюмочку – другую. Лиде было тяжело, она давно привыкла жить своим домом, мать же во все вмешивалась, пыталась все делать по-своему. С ее приездом отношения между супругами стали стремительно ухудшаться. Галина все время лезла со своими «должна, должен». «Ты должна слушать мужа! Ты не должна во всем потакать детям» И так по многу раз на дню. Внучки бабушку тоже не смогли полюбить. Они, в отличие от Анатолия, не знали о той трагедии, которая случилась с их матерью, но как-то интуитивно сторонились бабушки. Их она тоже пилила, что они должны делать и чего не должны, и это еще больше отдаляло девочек от Галины.
Анатолий постепенно спивался. Его как будто изнутри пожирала зависть ко всем и вся, и он заливал ее водкой. Он старался пить по выходным, не прогуливать работу, но ситуация постепенно выходила из-под контроля. Однажды в выходной день, теща с зятем сидели на кухне. Анатолий, как обычно, пил водку. Разговор зашел о Вере. Муж стал говорить о ней и о ее семье гадости, а Галина его поддержала: «Да, уж она еще та дочь! Меня вот, свою мать, совсем не хочет видеть!»
– Действительно, гадина! – распалялся Анатолий – и на меня всегда смотрит, как на пустое место, не нравлюсь я ей!
– Мама! Толя! Как же вам не стыдно! Вера ведь меня сюда позвала! Мы бы, Толя, с тобой и не познакомились, если бы не она! – Лида почти плакала.
– А, может оно и к лучшему! Надоела ты мне! Все у тебя, как у дурочки, вечно хорошо. И люди у тебя все хорошие. А люди – сволочи, а первые среди них твоя сестрица с мужем!