– Сдаю с рук на руки, – сказала она врачу реабилитационного отделения, – Юрий Васильевич! Прошу любить и жаловать!
– А мы с Юрием Васильевичем знакомы, я его несколько раз лечила в дневном стационаре, – врач взяла пациента за руку и повела показывать отделение.
Она провела его по отделению, показала ему художественные мастерские, театральную студию, тренажерный зал. Юрий Васильевич покорно плелся с врачом, но интереса к происходящему не обнаруживал.
– Для начала, Юрий Васильевич, сходите порисуйте,– она посадила пациента за стол. Руководитель ИЗО-студии дала ему лист бумаги, карандаши, альбом с рисунками животных и предложила нарисовать кого-нибудь из них. Доктор несколько минут понаблюдала за процессом и ушла. Через 20 минут она вернулась в ИЗО-студию, но пациента и след простыл. Пользуясь тем, что художница отвлеклась, Юрий Васильевич сбежал. Врач расстроилась, позвонила отцу, сообщила ему, что сын с сегодняшнего дня пациент реабилитационного отделения. Объяснила, что в отделении помогают людям, утратившим социальные навыки, много творческих мастерских, есть психотерапевтические группы. Все направлено на то, чтобы сделать жизнь пациентов более счастливой. Врач попросила отца утром отправлять Юру в диспансер к 10 утра. Василий Петрович усомнился, что сын будет ходить в отделение, но обещал попробовать. Утром он отправлял Юру в диспансер, строго настрого наказывая делать, что говорят. Юрий приходил в отделение, завтракал, потом пару часов ходил по улице и возвращался домой. Так повторялось несколько дней, пока врач не стала караулить пациента и после завтрака отводила его в ИЗО-студия, передавая с рук на руки руководителю, которая уже глаз с него не спускала. Если он шел курить, художница просила кого-нибудь из пациентов пойти с ним и вернуться вместе. Через неделю он стал приходить сам, без провожатых. Теперь, каждое утро, Юрий уходил из дома в диспансер, ему пришлось каждый день бриться, умываться, быть в чистой одежде. Он приходил в Изо-студию, где у него теперь было свое место, рисовал довольно неумело зверушек, птичек, домики. Потом обедал и шел домой. Через некоторое время его позвали в кулинарную школу, в которой его и еще несколько пациентов учили готовить разные простые блюда. Пациенты все вместе под руководством инструктора готовили разные блюда, а потом вместе их ели. Было весело. Юра даже стал иногда улыбаться. Каждые день у пациентов спрашивали, приготовили ли они что-нибудь дома. В один из дней Юрий, вернувшись из отделения, сказал отцу, что хочет сварить суп. Василий Николаевич изумился, но пошел на кухню с сыном. Юрий Васильевич крайне неумело, попеременно роняя то нож, то мясо, то лук, с помощью отца все-таки сварил суп. На следующий день он пришел как всегда в ИЗО-студию и первым делом сообщил художнице и всем присутствующим, что вчера он сварил суп. Потом он подходил к каждому и повторял, что он вчера сварил суп, многие его искренне поздравляли, а врач даже пожала руку. Кто-то сказал: «Какой смешной человек!» После этого многие пациенты так и стали его называть «смешной человек», но это было не обидно.
Постепенно Юрий Васильевич стал посещать не только ИЗО-студию, он стал участником практически всех мероприятий в отделении. Он ходил на группу психологической поддержки, где участники группу обсуждали волнующие их проблемы, такие как конфликты с родственниками, обиды, одиночество. Эту группу, как правило, посещают люди, еще не очень пострадавшие от болезни. Юрий Васильевич всегда опаздывал на 5 минут, пациенты говорили: «Ну вот, наш смешной человек опять опаздывает!» Если он задерживался больше, чем на 5 минут, участники группы начинали волноваться, и кто-нибудь предлагал сбегать его поискать. На группе каждый предлагал свою тему для обсуждения, Юрий Васильевич всегда предлагал одну и ту же тему: «как найти работу», к этому тоже все привыкли. Во время группы он обычно молчал, хотя мог иногда неожиданно не к месту задать какой-нибудь вопрос, например: «А пиво – это тоже алкоголь?» или что-нибудь в этом духе. В конце группы, когда все делились впечатлениями, Юрий Васильевич всегда говорил одну и ту же фразу: «Пообщались, главное, мы здесь пообщались!». Однажды ведущая группу психотерапевт не пустила опоздавшего Юрия Васильевича, группа стала за него горячо просить, но она все-таки не разрешила ему присутствовать. После этого случая, он перестал опаздывать. Кроме того, Юрий Василевич начал ходить в театральную студию, тренажерный зал, танцевальную терапию, тренинги. Везде он оставался «смешным человеком», часто задавал нелепые вопросы, но везде ему были рады. Однажды, на группе, вместо привычной темы о том, как найти работу, Юрий Васильевич вдруг предложил поговорить об одиночестве и даже сказал, что одиночество – это очень плохо. Он стал пытаться как-то общаться с окружающими, подходил к пациенту или к сотруднику и задавал какой-нибудь вопрос, повторяя его несколько раз. Юрий Васильевич стал по– другому одеваться. Первое время он ходил в отделение в растянутом свитере и старых брюках. Однажды он пришел в джинсовом костюме, новой рубашке, хорошо подстриженный. С тех пор Юрий стал хорошо, даже щеголевато одеваться (одежду ему покупала двоюродная сестра из Москвы, которая часто навещала дядю с племянником). Теперь, когда он уходил с утра из дома, отцу казалось, что сын делает это с удовольствием. Когда были выходные и праздники, Юрий Васильевич явно скучал и ждал, когда же они закончатся. Возвращаясь домой, он иногда рассказывал отцу в своей своеобразной манере о том, что сегодня происходила в отделении, приносил рисунки. Он стал значительно меньше курить и даже несколько раз пытался бросить. Все это очень радовало Василия Николаевича, однажды под Новый год он даже позвонил в отделение с поздравлением сотрудников.