Слава Полухин не понимал ничего.
Нет, слабо сказано, затертый штамп.
Разве так: НЕ ПОНИМАЛ НИЧЕГО.
Зачем, едва проснувшись, он выскочил из дома?
Куда несся?
И почему остановился?
Дежа-вю какое-то…
Секунду назад ему казалось, что понятно все: и причина, и цель этой гонки… Раз – и все исчезло. Он прекрасно помнил, что делал, проснувшись, помнил до мельчайших подробностей… Не знал только: зачем?
Он стоял долго. В реальность Славу вернул насмешливый мужской голос, посоветовавший застегнуть ширинку.
Он медленно пошел по тротуару… Вердикт десятиминутных раздумий гласил: приснилось что-то…
Вообще-то Слава был весьма внушаем и даже сам себе мог внушить что угодно… Но все равно его эта хилая версия не устроила. Приснилось? Ну да, погано спал сегодня, ну да, кошмары мучили… Бывало с ним такое после рейдов, хоть и не признавался никому в “Хантере”… Бывало – но по улицам с расстегнутыми штанами он не бегал.
Решать проблемы в одиночку Полухин был не способен категорически.
Надо пойти и посоветоваться.
Советовался он всегда с одним человеком…
Глава 9
Образование Вани к точным наукам отношения не имело. К гуманитарным, впрочем, тоже.
Экономика и право.
Экономика и право – науки объемные, состоящие из многих дисциплин. Но экстрасенсорику в их число при верстке учебных планов как-то не включили. Забыли, видимо…
Хотя Ваня подозревал, что ни гуманитарные, ни технические корочки ему тоже бы не помогли. Возможно, чему-то в этом роде учат в какой-нибудь Академии Космического Разума, но и их бутафорский диплом в дальнем ящике Ва-ниного стола не валялся…
Осталось полагаться на здравый смысл и логику. Ни то, ни другое у него не хромало.
Итак: что мы имеем?
Некую особенность организма, ранее неизвестную. Шестое чувство.
Что хотим узнать?
Что, что… Известно что: откуда оно взялось? и что с ним теперь делать?
Физиологические аспекты явления – в сторону. После как-нибудь. Вскрытие покажет.
Дано – доказать. Простенькая такая теоремка из учебника шестого класса.
Когда появилось это, Ваня знал. Ночью, на выходе из подвала… Прохор… Прохор соврал ему – и он почувствовал… Стоп. Может, все началось раньше? А ему просто не лгали? Почему бы и нет, доверять надо людям… Надо найти заведомую ложь.
Он прокручивал ночь и вечер назад, как кинопленку, – дальше, дальше, стоп… Вот оно! Полухин. Они стоят у ворот, готовят оружие… Славка говорит: крыс немерено.. А все не так… Но Ваня ничего не чувствует.
Хм… Но Полухин-то был уверен! Не стал бы так подставляться с пустым объектом, Прохор ему еще припомнит. Прохор злопамятный.
Тогда возникает маленький вопрос, даже два: лжет ли человек, если уверен, что говорит правду? и определяет ли это дар?
Ваня слегка запутался…
Мала статистика, нужен эксперимент.
М-да… а как его поставить? Обратиться к соседям с невинной такой просьбочкой: “Вы соврите мне что-нибудь, но при этом будьте уверены, что все сказанное – правда!” Надо Думать, результатом смелого опыта станет устойчивая репутация ширяющегося наркомана… Нет, к соседям нельзя… Позвонить кому? И что сказать?
Под конец у него мелькнула даже дикая мысль надиктовать ложь на магнитофон и протестировать себя самого… Препона была та же – несовместимость случайной и заведомой лжи.
Ваня оделся и вышел.
Есть идея…
– Страж стоит на Пути, Спящий проснулся. Царь наречен. Что за сомнение гложет тебя, брат?
Когда кто-то тщится делать не данное ему – это смешно. Чаще всего. Но иногда это страшно.
Даниэль сомневался.
Страшен вид несущего Меру, когда он в сомнениях. И лучше не быть тогда на пути его.
Адель – была, ибо путь их общий.
– Царь. И то, что его надо убить…
– Я понимаю тебя, брат… И скорблю с тобой… Но если он взрастет и познает силу свою. Он и сейчас силен. Убивающий был бы повержен им. Даже если бы Спящий не проснулся…
– Страшна наша Битва, сестра… И страшен будет Час ее.
– Извините. Подскажите, пожалуйста, который час? Прохожий бросил беглый взгляд на циферблат.
– Половина первого.
– Большое спасибо.
Соврал, определенно соврал.
Прохожий отошел, Ваня достал часы из кармана. Тридцать пять минут. Понятно, отстают часы у мужика или округлил…
Все ясно. Эксперимент, можно завершать. Десять опытов. Четыре правдивых ответа. Ну, с этими понятно, хорошие часы, идут с точностью до минуты… А вот пятеро лгали, и Ваня это почувствовал… И не важно, спешили или отставали их ходики. Важно иное – ну никакого нет резона преднамеренно врать случайному прохожему о времени… Один, правда, соврал нагло – нет часов, дескать. Спешил, рукав засучить ленился? Какая разница…
Ваня вернулся домой.
Все ясно.
То есть, конечно, ничего не ясно.
Ясно лишь, где он подцепил этот вирус.
В подвале. В очень странном подвале. В подвале, где не было дичи. И где лежала на сырой земле крепко спящая красавица.
Есть версия. Гениальная. Блестящая и неподражаемая. Можно писать фантастический роман в трех частях с прологом и эпилогом. Ау, где тут ближайшее издательство?
Значит, так. Пару миллионов лет назад грохнулся корабль пришельцев. На территории будущей птицефабрики. Но не простых, не всем знакомых зеленых человечков. Эти особенные. Говорят одну правду – по той причине, что все поголовно чуют ложь. Такая уж у них на планете микрофлора – все заражены вирусом правдоискательства. Короче, грохнулись. Занавес. Акт второй. Наши дни. Место то же. Корабль наконец проржавел, и инопланетная зараза просочилась наверх. И ножки Буша тут ни при чем – фабрика накрылась по другим причинам. Народ с нее побежал. Трудно работать стало. Вахтер каждого спрашивает: а не выносишь ли ты, милый друг, чего с родного предприятия? И хрен донесешь родным чадам свежей курятины. Акт третий. Два отчаянных диггера, В. Полухин и…
Стоп. А как же Славка? В нем тоже должно бы прорезаться… Надо…
Как тут же выяснилось, у Полухина могли прорезаться и иные способности. Например, телепатические.
Потому что в этот момент он позвонил в дверь.
Папа поднялся.
Папа вытер губы.
Папа посмотрел вокруг. Далеко посмотрел – не глазами.
При всем несходстве сущностей чувствовал он себя как человек.
Как человек, давший зарок не пить и долго державшийся. А сейчас выпивший первую рюмку. То же самое ощущение легкости и облегчения от опостылевших пут, и легкое смущение, и некий самообман: ну, одна, ну и что, только сегодня – завтра снова завяжу; и глубокое, запихиваемое еще глубже знание: что ничего он не завяжет, что впереди пропасть; но! – шальной кураж от предвкушения сладости, пьяняще-пугающей сладости свободного падения; и – подсознательное желание скорее сделать шаг к краю, к краю пропасти…
Именно так все с папой и происходило…
К тому же то, что лежит сейчас у его ног, – не человек. И никогда не было человеком. Люди чуть по-другому устроены.
А ведь вокруг есть другие не-люди. И много…
– Коряга? – неожиданно говорит вслух папа, вспомнив что-то, выуженное из памяти мертвеца. Тогда еще живого мертвеца… – Коряга… Мерзкое имя…
С этим мерзким именем на устах папа улыбается.
Улыбка страшная.
Он не должен убивать.
У него есть дом. У него есть жена. У него – и это главное – есть сын. Он не должен убивать людей. И он не будет. Людей – не будет.
Да! Все так и было. Все так и есть.
Бродят, бродят по земле не-люди…
И люди…
Вопрос в другом: в грани. В грани меж ними. Спорный вопрос.
Но одно бесспорно: пьяница всегда найдет причину и повод выпить.
А убийца – убить.