Ночной Ветер рос и становился юношей. Белый волк всё реже и реже принимал участие в его делах. И постепенно о нём забывали. Но во все серьёзные минуты жизни мальчика он снова появлялся, напоминая о своём присутствии воем, похожим на вой ветра, или скользя беловатой тенью по его следам. Одни говорили, что это всё один и тот же волшебный зверь, вечно юный и здоровый. Другие, напротив, утверждали, что страшный хранитель юноши передал своему потомку свои обязанности. Нет никакой надобности решать, кто был прав. Но когда Ночному Ветру исполнилось восемнадцать лет и его подвергли обычному испытанию, большой белый волк неожиданно явился к нему на помощь. Сидя один на вершине горы, юноша, ослабевший от долгого поста, видел призраки небывалых зверей и страшных птиц. Но в последнюю минуту всегда появлялся образ белого волка и разгонял призраки.
В тот год зима была суровая. В рыбачьей деревушке, расположенной у самого устья Наташкуэна, где находился в то время Ночной Ветер, пронёсся вдруг слух, что индейцы, живущие в глубине страны, умирают от голода. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как Ночной Ветер ушёл из дому, нанявшись проводником в экспедицию, которая исследовала минералы. Душа его томилась желанием скорее вернуться в маленькую деревушку на берегу Майчикамоу. Он только и думал, что о своём просторном вигваме из берёзовой коры с двумя жердями под крышей. Думал с тоской и тревогой о своей красивой и доброй молодой жене и о своём медно-красном пятилетнем сыне, чёрные глаза которого искрились, как зыбь морская под лучами солнца; он вспоминал, как сын выбегал ему навстречу и с криком радости обнимал его колени.
Сильно опечалился Ночной Ветер, услыша о голоде. Неужели правда, что там, среди глубоких снегов, в его далёком вигваме царит голод, тогда как ему тепло и так сытно под крышей бледнолицых? И он решился уйти от выгодного места, отказавшись без всяких объяснений. Он надел лыжи, нагрузил тобогган[2] пемиканом[3] и мукой и направился в глубь страны. Жители деревни, которые томились зимним бездельем, вышли для развлечения покурить трубки у дверей своих хижин, с удивлением смотрели ему вслед и качали головой.
— Где ему добраться до Майчикамоу с таким тяжёлым грузом! — сказал один из них.
— Волки съедят его вместе с пемиканом,— заметил другой.
Третий с досадой и презрением выплюнул на снег жвачку табаку.
Они заперли двери и направились к очагу, чтобы, греясь у огня, помечтать на досуге о скорейшем наступлении весны. Человек, тащивший постромки тобоггана, нагруженного съестными припасами, ни разу не оглянулся назад. Он думал о вигваме из берёзовой коры, где голодали его жена и ребёнок.
Перевалив на другую сторону горного хребта, Ночной Ветер вошёл в дикую местность Лабрадора, покрытую холмами и изрезанную долинами. Тёмные остроконечные верхушки сосен вздымались высоко над снежной пеленой. Ночной Ветер быстро шагал вперёд. Лыжи его, погружаясь в снег, глухо вздыхали.
Спокойно и уверенно шёл он вперёд, присматриваясь к дорожным приметам. Он находил свой путь по едва заметной разнице в очертаниях холмов, долин и ущелий. Непривычный человек непременно заплутался бы в этих так похожих друг на друга холмах. Около полудня он сделал привал и развёл костёр, на котором сварил себе котелок чаю по способу бледнолицых, и съел, кусок сухого пемикана. Не теряя напрасно времени, он сейчас же после обеда двинулся в путь.
На Лабрадоре смеркается рано в это время года, и Ночной Ветер, видя удлиняющиеся тени, то и дело оглядывался. Он был так погружён в свои мысли, что оглядывался совершенно инстинктивно. Скоро однако он поймал себя на этом и удивился сначала, зачем он оглядывается. Но вдруг он почувствовал какое-то странное ощущение в затылке и сразу всё понял: кто-то преследовал его.
Дорога шла по открытому засыпанному снегом руслу маленькой речонки, по обе стороны которой тянулись сосновые леса. Ночной Ветер остановился и устремил в глубину чащи зоркие, привычные глаза охотника, но ничего не увидел. Он прислушался, но ничего не услышал, кроме едва почти заметного оханья снега. Он потянул ноздрями воздух, но обоняние ничего не сказало ему. Тогда он продолжал свой путь, но тут же по неприятному ощущению в спине и в волосах понял, что глубина леса и справа, и слева полна живых существ.
Теперь он не сомневался больше, что его преследуют волки.
Сердце упало у него при мысли о жене и ребёнке, которые томились голодом в своём вигваме на берегу Майчикамоу. Сейчас ему нечего бояться, но он прекрасно знал, что, когда наступит ночь, волки осмелеют. Он не боялся за себя. Он знал, что задаст хорошую потасовку волкам, прежде чем им удастся свалить его с ног. Сердце его замирало при мысли о том, что съестные припасы никогда не достигнут вигвама. Он ускорил шаги, надеясь найти такое место, где он мог бы расположиться поудобнее и защищаться.
Ночной Ветер был прав. В той стране, усеянной глыбами скал и фантастическими пригорками, легче было найти удобную для защиты крепость, чем на открытой местности. И действительно, благодаря дневному свету, который держал волков на приличном расстоянии, он скоро нашёл такую крепость. На горном склоне находилась отвесная скалистая глыба. У подошвы её он решил разбить свой лагерь.
Подымаясь по склону, он срубил мимоходом сухое сосновое деревцо, потом захиревшую берёзку и бросил их на тобогган. Он поместил тобогган у подножия скалы, а в десяти футах от него развёл костёр, небольшой индейский костёр, сложенный из маленькой кучки веток. Сухого леса нигде поблизости не было, а зелёные сосны могут загореться, только если их подожгут сухими ветками. Он хотел двинуться в лес за хорошим топливом, но уже заметно стемнело, и среди деревьев там и сям показались волки. Некоторые из них вышли из-за деревьев, но сейчас же снова скрылись за ними, зато другие остановились и в упор смотрели на него.
— Как-никак, а топливо добыть необходимо,— решил Ночной Ветер.
На полдороге между скалистой глыбой и опушкой леса росла небольшая сосна. Он знал, что сочный ствол её не будет хорошо гореть. Но он надеялся, что с помощью этой сосны ему удастся сохранить сухое топливо на более продолжительное время, даже, быть может, до восхода солнца, если только он будет экономно подкладывать его. Он развёл яркий огонь, чтобы заставить волков отступить подальше в лес. Затем, подойдя к сосне, срубил её и потащил к скале.
Наблюдавшие за ним волки приняли это за отступление, и нерешительность их сразу пропала. Дружно, как по команде, вылетели они из своего убежища и огромными скачками понеслись к Ночному Ветру. Оглянувшись через плечо и увидя мчавшихся на него волков, индеец бросил дерево и бегом пустился к костру. Ему казалось, что всё уже погибло и он никогда не добежит до костра. Но нет! Он не допустил, чтобы враги напали на него сзади! Подняв топор, он повернулся к ним лицом.
Преследователи находились уже в каких-нибудь двенадцати шагах от него, когда вдруг остановились и стали пятиться назад. Между ними и индейцем появился откуда-то огромный белый волк. Он стоял неподвижно н, оскалив страшные клыки, прижав уши и ощетинив на спине шерсть, не спускал глаз со своих товарищей. Он, по-видимому, был вожаком, так как ни один волк не осмелился идти против него. Неохотно повернули они назад и остановились в нескольких шагах от лесной опушки. Одни из них остались стоять, другие прилегли к земле, третьи уселись на задние лапы, а некоторые беспокойно ходили взад и вперёд. Но все без исключения смотрели на своего неумолимого вожака, словно ожидая, что он может каждую минуту взять обратно свой приказ и отдаст им добычу.