Случилось так, что мальчик вздумал последовать совету лесника и расставить ловушки. Он любил следить за жизнью лесных зверей. Ему хотелось познакомиться с летучими белками не по рисункам и книжкам. И он решил поймать одну из белочек, продержать её у себя немного, изучить её привычки, а затем отпустить на свободу. Вечером мальчик вернулся к беличьему дереву, захватив с собой большую клетку-ловушку, которая была сделана из прочной проволоки и состояла из двух отделений. В этой самой клетке у мальчика жили раньше рыжая белка и бурундук. Внутреннее отделение клетки состояло из вращающегося проволочного цилиндра, предназначенного для упражнений маленькой пленницы, если она пожелает развлечься. Широкая дверь клетки открывалась наружу, подымаясь в то же время вверх. Она прикреплялась к пружине, находившейся внутри клетки, и закрывалась при малейшем прикосновении. К пружине мальчик прикрепил разную приманку, рассчитанную на капризный аппетит белки. Здесь были ореховые ядра, яблоко, кусок зелёного хлебного колоса и даже сморщенный ломтик ветчины.
Мальчик не знал, чем питается летучая белка, и думал, что она любит то же, что и её рыжая родственница. Он был уверен, что какое-нибудь из приготовленных лакомств понравится ей.
По соседству с разбитым молнией дубом мальчик увидел ещё другого лесного гиганта, который не свалился только оттого, что крепкие сучья соседей поддерживали его макушку. Мальчик решил, что стоявшее в наклонном положении дерево должно быть любимым местом летучих белок, по которому они взбираются наверх после своих путешествий по земле. Поэтому он прикрепил свою клетку к этому дереву в шести-семи футах от земли и удалился.
Время шло, а из затеи мальчика ничего не выходило. Клетка пугала белок, и они тщательно её обходили; ни один зверёк не подошёл к ней до самого рассвета.
Бывают случаи, когда злой рок как бы нарочно избирает какое-нибудь животное и упорно преследует в течение целого дня. На этот раз рок преследовал маленького воздухоплавателя, который едва не попался Джебу Смиту и чёрной змее, а затем счастливо избежал когтей совы. Его увидела ласка в ту самую минуту, когда он лакомился сочными ягодами.
Гибкая как уж, но ещё более проворная хищница неудачно охотилась в эту ночь, и потому глаза её вспыхнули при виде добычи, а длинное тонкое туловище стрелой скользнуло вперёд. Белка взвизгнула от страха и пустилась к наклонному дереву, откуда ей удобнее было взлететь на воздух. Но летучие белки бегают не так быстро, как рыжие. Она двигалась медленнее ласки, и враг почти настигал её, когда она добралась до свалившегося древесного ствола. Она собрала все свои силы, и ей удалось снова избежать нападения. Обезумев от ужаса, она бросилась в отчаянии по знакомой дорожке и наткнулась на клетку. Ей некогда было рассуждать о том, перескочить ли через неё или обойти её кругом, и она устремилась прямо в западню, задев впопыхах пружину, соединённую с дверцей. В ту же минуту она услышала, как сзади что-то щёлкнуло. Дверца опустилась и захлопнулась. Ласка, не успевшая остановиться, ударилась с разбегу о проволоку клетки с такой силой, что у неё на носу показалась кровь.
И преследовательница и преследуемая пришли в себя лишь спустя несколько секунд. Хорошо, что мальчик крепко привязал клетку к дереву. Иначе ласка могла бы оторвать её и свалить на землю. Бешено прыгала хищница на западню, бегала кругом неё и кидалась то в одну сторону, то в другую, стремясь схватить добычу через проволочную сетку. Белка визжала от страха и металась то туда, то сюда. Она не сообразила, что надо держаться в центре клетки. Не могла она понять и того, что тюрьма спасла её. И вот в ту минуту, когда она сделала отчаянный прыжок, она попала неожиданно в круглое отверстие и очутилась во втором отделении клетки. Не успела она опомниться, как уже карабкалась, точно безумная, по окружности вращавшегося цилиндра.
Ласка растерялась. Она стояла и с удивлением следила за непонятными движениями своей жертвы. Её тонкие губы приподнялись, обнажив зубы, и казалось, что она злобно ворчала. Скоро, однако, она опомнилась и бросилась изо всей силы на верхушку цилиндра и как раз в том направлении, в котором он вращался. Это была большая ошибка с её стороны. Странное колесо не только не остановилось, а продолжало крутиться вместе с нею и наконец с такой злобой швырнуло её на воздух, что она со всего размаха упала на корни ближайшего дерева. Раздосадованная неудачей, ласка вскочила на ноги, бросила злобный взгляд на таинственный предмет и убежала с таким чувством унижения, какого никто из её племени, неровно, не испытывал.
Измученная невероятным волнением и страхом, белка перестала карабкаться по колесу. Всеми своими четырьмя лапками и даже зубами вцепилась она в проволоку и тяжестью собственного тела остановила цилиндр. Тогда она пролезла назад через круглое отверстие и уселась на полу первого отделения, дрожа и задыхаясь. Так нашёл её мальчик, который всегда вставал рано и пришёл вскоре после восхода солнца. Он был удивлён, увидев кровь на дверцах клетки, но ни о чём, конечно, не догадался.
НА КРЫШЕ МИРА
Настоящей крышей мира была эта пустыня, открытая холодным ветрам. Небольшие холмы казались ещё меньше при свете мерцающих звёзд. Кое-где виднелось море, за которым снова начиналась земля. Всюду лежал обледенелый снег, сбитый ветром в сугробы. Ветер, который в течение многих недель подряд носился по неизмеримым пространствам пустыни, вдруг стих совершенно. Но тишина эта только увеличивала невыразимый холод.
С левой стороны, где в отдалении тускло виднелись небольшие холмы, раздался вдруг резкий звук и замер вдали. Это треснул толстый лёд. Послышался глухой рокот и какой-то странный скрежет. Затем всё снова стихло.
И однако здесь, на пустынной крыше мира, с которой, казалось, всё было давно уже сметено ветром вечности, таилась скрытая жизнь. Справа от холмов, между длинными рядами нагромождённых льдин, медленно, тяжёлой, неуклюжей поступью, двигалось какое-то белое существо семи-восьми футов длины и четырёх высоты, с узкой плоской сверху головой, которая была низко опущена и грозно поворачивалась из стороны в сторону. Будь это днём, а не при тусклом свете мерцающих звёзд, вы сразу увидели бы на конце морды этого белого существа чёрный нос, чёрную полосу губ и маленькие свирепые глаза с чёрными веками. Иногда зверь подымал голову, расширял ноздри и втягивал воздух, прислушиваясь к тишине. Это был полярный медведь, старый самец, слишком беспокойный и хищный, чтобы проспать всю полярную зиму в снежной берлоге.
Откуда-то издали, со стороны моря, послышался лёгкий звук, как бы треск тонкого льда. Белый медведь понял этот звук. Он ждал его. Это тюлени разбивали свои отдушины, чтобы подышать воздухом. Странные отдушины эти были разбросаны по плавающим ледяным полям, как будто бы сам океан нуждался в них, чтобы наполнить свои исполинские лёгкие воздухом. Большими, но совсем бесшумными шагами, точно снежный призрак, двинулся медведь в ту сторону, откуда послышался звук. Вдруг он свалился вниз и, казалось, исчез. На самом же деле он полз осторожно, неслышно к отдушинам. Движения его были так мягки и незаметны, он был сам так похож на льдину, что глаз, потерявший его нечаянно из виду, с трудом мог бы открыть его снова.
Всё ближе и ближе подползал он. Наконец, растянувшись неподвижно и положив морду на самый край ледяного кряжа, он увидел тёмные очертания тюленей, смутные, как тени, то и дело выскакивавшие, чтобы хоть несколько минут полежать на льду. Через каждые несколько секунд один из них скользил обратно в воду, а другой неловко карабкался на его место. При таком диком морозе они должны были внимательно следить за своими отдушинами, иначе отдушины замёрзнут, и тюлени погибнут под толстым слоем льда.
Эти короткие промежутки времени, когда они взбирались на крышу мира, чтобы подышать воздухом, были самыми опасными в их жизни. Они лежали обыкновенно у самого края отдушины, причём тот из них, который исполнял обязанности часового, зорко всматривался кроткими, ясными глазами в расстилавшуюся кругом ледяную пустыню.