– Его друзья. – Любимов раздраженно показал на Рогова.
– С каких пор?.. – удивился Шишкин.
– Взгляды у них вдруг совпали. На экологию. Дня три назад.
– И что здесь такого? – с вызовом произнес Рогов.
– Ну и ладно, взгляды, – махнул рукой Шишкин. – Наше дело – преступников искать. Помню, в начале девяностых работал на моем месте такой демократ Рябчиков, так он принципиально отказывался расследовать убийства членов КПСС…
– И что? – заинтересовался Любимов.
– Уволили…
– А вот «Единая Россия»… – продолжил Жора.
– Кончайте вы! – оборвал Шишкин. – Лучше прикиньте, где их искать.
– Надо у директора рынка спросить. Птичьего, – предположил Любимов.
– Думаешь, скажет? – удивился Шишкин.
– Разумеется, нет.
– Шутник, – фыркнул Шишкин.
– Настроение плохое, – пояснил Жора. – Опять мы крайние.
– Мы тебя к празднику грамотой наградим, – пообещал Шишкин. – Для поддержки духа.
– Другой разговор…
– Знаешь, сколько они за лемура забашляли? – Рогов ткнул Любимова локтем в бок.
– Ну? – покосился Жора.
Морозы крепчали. Шарф был покрыт колючим заскорузлым инеем. При входе на рынок Жора долго боролся с соблазном зайти на «пять капель» (они же пятьдесят грамм) в заведение под названием «У птички». Жора победил: на службе все-таки…
– Полтинник! – сообщил Рогов.
– Сколько? – не сообразил Жора.
– Пятьдесят тысяч американских зеленых баксов-долларов!
– Не слабо! – Жора покачал головой.
Вокруг пищало, щелкало, свиристело, курлыкало, шелестело. И пахло, несмотря на мороз. Брезгливый Жора поморщился. А летом какие тут запахи?
– А вот представь, – произнес после некоторого молчания Василий, – что ты марсианин.
– Чего? – остановился Любимов.
– Ну только представь на секундочку, – заторопился Рогов. – Ну вот этот, «зеленый» Золотарев, помнишь, говорил, представь, что тебя марсиане похитили, в зоопарк свой посадили…
Жора быстро взял Рогова за рукав и потянул к выходу с рынка. Благо недалеко углубились.
– Ты чего? – не понял Вася.
– Сейчас, сейчас… Похоже, у тебя мозги отморозило.
Заведение «У птички» называлось так, видимо, потому, что размером было примерно с птичью клетку. Прилавок с крепкими напитками и крохотными бутербродами и такой шесток, за которым одновременно могло выпить не более трех человек. Люди заходили, быстро «грелись» и освобождали место другим страждущим. Жора взял две рюмки «Охты», чокнулся с оторопевшим Васей и потащил его обратно на рынок.
– Так… Значит, я марсианин. Продолжай.
– И ты, – продолжил Рогов, – торгуешь людьми. Ловишь их здесь, везешь на Марс, там растаможиваешь, сдаешь в зоопарк… вернее, в этот – в гуманоидопарк… Или в цирк.
Любимов слушал коллегу с нескрываемым интересом. Тот продолжал фантазировать:
– И думаешь, сколько можно срубить на контрабанде одного гуманоида? Я думаю, минимум сто тысяч баксов! Минимум!.. А то и двести! Путь-то неблизкий! Сразу квартиру можно купить… Что ты на меня смотришь, как на дурачка? – обиделся Рогов, поймав Жорин взгляд. – Поживи вот всю жизнь в одной квартире с тестем и тещей, и со свиньей теперь еще…
– Да только на Марсе, Вася, – вкрадчиво возразил Жора, – цены на квартиры другие! За однушку на окраине – минимум пол-лимона. Минимум! Так что узнай лучше, кто сюда живой товар поставляет…
Василий вздохнул и вернулся на грешную землю. Подошел к пожилой женщине, торгующей морскими свинками. Нагнулся заговорщицки:
– Мамаша, мне бы львенка купить.
– Да откуда ж здесь львы? – отпрянула торговка. – Это в Африке.
– В Африке знаю, видел. Но не смог сам вывезти. Ищу вот ходы. В Питер через кого заказать можно?
Женщина испуганно заозиралась.
– Не знаю я ничего… И знать не хочу… Я свинками торгую…
– Свинка у меня есть, – недовольно ответил Рогов. – Побольше ваших.
Вернулся к Любимову:
– Омерта. Закон молчания.
– А ты думал!.. – хмыкнул Жора. – Пойдем-ка лучше на Мотыля взглянем, раз уж приехали.
– Зачем? – усомнился Рогов.
– Может, червей по блату продаст.
– Не продаст. Только вспугнем.
– А ты думаешь, он не знает обо всем? Знает и нас ждет.
Любимов заметил людей в камуфляжной форме. Охрана рынка.
– Парни, а где здесь администрация?
– Вон там, в домике, – ткнул пальцем начальник охраны Тепляков и подозрительно посмотрел на непонятных посетителей.
Выглядят так… по-гопнически.
Надо на всякий случай быть рядом.
Стены кабинета Крутикова в здании администрации рынка украшали шедевры, анималистической и прочей животнофильской живописи. Кошечки, тюлени, дикобразы. Две лошади целуются. Между двух окон, забранных металлическими решетками, висела карикатура на Дарвина. А за спиной директора, на самом почетном и видном месте, красовался осьминог.
На столе лежали Скорик с Артюховым. То есть не они, а отдаленно напоминающие их личности в виде фотороботов.
Крутиков крутил картинки и так и сяк. Кверх ногами, в частности, изучил. Наконец отложил и притворно вздохнул:
– Нет, к сожалению, не знаю таких.
– Ну, еще бы… – хмыкнул Любимов.
– Этот на рынке работал, – Рогов кивнул на портрет Скорика. – Мышами торговал. Есть свидетели.
– Здесь столько торгует… – Крутиков еще раз равнодушно взглянул на портрет: – Я каждого в лицо знать не могу. Скажите еще, каждую мышь лично встречать должен. Ну, оставьте, я у начальника охраны спрошу.
– А этот вам из леса звонил, – не отступал Рогов, постукивая пальцем по физиономии Артюхова.
– Из какого леса?!
– Из смешанного. Когда активисты-экологи лемура у бандюков покупали. Знаете, небось.
– Да уж все в курсе… А я при чем? «Зеленых» слушаете? Ну-ну. Историю про тритонов знаете?
– Про каких таких тритонов? – Директору временно удалось сбить оперативников с толку.
– Спутник научный запускали только что, с тритонами. Прямо в космос. Хвосты у них отрезали!
– Зачем?
– Зачем-зачем, – сварливо произнес Крутиков. – Эксперимент научный! Проверить, как в космосе регенерация происходит. Отрастут ли хвосты обратно!
– А на земле отрастают?
– Ну да! Длиннее даже отрастают, тритону только в кайф. Так эти, с позволения сказать «зеленые», пикет прямо на космодроме зафигачили! Нельзя, блин, видите ли, мучать тритонов! На космодром закрытый пролезли, дикари!.. Ради тритонов!..
– Анатолий Сергеевич, тут не о тритонах речь. И не о мышах. О контрабанде редкими видами!
– Карман шире! – Крутиков держался по-хозяйски нагло. – И не то обо мне сочинят. У нас с «зелеными» давняя неприязнь. Они же все на голову больные.
– А вот Василий Иванович – их пылкий сторонник, – указал Любимов на Рогова.
– Особенно по свиной секции, – уточнил Василий.
При упоминании «свиной секции» Крутиков едва заметно напрягся, но так, не больше чем на полмикрона:
– Не знал. Мои соболезнования. Но нельзя же до крайности все доводить! Что плохого, когда в доме животные? Они только доброте людей учат. Доброте и ответственности. Вот один бизнесмен тайскую черепаху купил – так отдельную комнату ей на даче выстроил. С фонтаном, с пещерами… Отдельную комнату! Все бы так к детям своим относились! А ваши… серо-буро-зеленые рынок требуют закрыть, жалобы пишут, митинги устраивают. Откуда им известно, где жирафу приятнее – в Африке или в зоопарке? Они же не жирафы, чтоб судить…
– Одно, Анатолий Сергеевич, плохо… – вкрадчиво начал Любимов, глядя в окно, на торговые ряды.
– Что же? – насторожился Крутиков.
Жора резко обернулся и навис над начальственным столом:
– То, что мы из-за твоих остолопов ботинки снашиваем и время теряем.