— Ты говори, да не заговаривайся, младший, — наставительно произнес аптекарь. — Пусть я и пообещал тебе стать наставником и взять тебя в ученики, но я не обещал, как это будет. Мои знания выстраданы десятилетиями служения и тебе предстоит то же.
— И вас всё устраивает, наставник? — усмехнувшись спросил я, демонстративно оглядев помещение. Алхимик хотел что-то сказать, открыв рот, но затем у него во взгляде что-то изменилось. Он нахмурился и тоже оглядел помещение, вслед за мной.
— Хорошо. Но комнату ещё нужно заслужить, — наконец проговорил он. — Возможно само Небо и в самом деле хотело этой встречи, ученик.
— Главное, чтобы было четкое понимание, что нужно сделать, учитель. К слову, а как вас зовут? — ответил я, и аптекарь, не выдержав, рассмеялся. — Меня — Лю Ций.
— Хорошо. Да, ты прав. Я, Джен Шу, стал твоим наставником по алхимии и зельеварению, — наконец ответил мужчина. — А теперь бери швабру и убирай свои отходы жизнедеятельности.
Спорить я не стал, тем более что пахло от лужи не самым приятным образом. А мне в этом помещении жить и работать. За время пока я прибирался, наставник перенес откуда-то сверху матрас, набитый травами, и одеяло. Разместиться пришлось к той самой кладовке, полтора на три метра, без окон, где хранилась утварь.
И всё равно удобнее, чем на ветках в лесу!
— Помогай, смотри, что я делаю, и запоминай, — вместо «доброго утра» сказал алхимик. — Так учился я, и так ты получишь куда больше знаний, чем читая книги.
— Как скажете, наставник, — не стал спорить я, подавая какие-то колбы, на которые алхимик указывал, и травы, которые он называл.
Не сказать, что работа была тяжелая или грязная, хоть делать приходилось многое, но мне она была не слишком приятна. Слишком медлительна и не приводила не то, что к немедленному, а просто к ощутимому результату. Экстракт из одной единственной травы мог выходить несколько часов. При этом мало напоминал научный процесс.
— В первую очередь ты должен понимать, какие травы используешь, — процедил алхимик, пинцетом снимая с цветка шипы и укладывая их в специальную чашу. — Напитанных силой растений в нулевом поясе почти нет. Энергия Неба у нас слишком слаба, её ограничивают формации границ. Но даже с ними капли силы просачиваются через аномалии, поля битвы и отходы жизни возвышающихся.
— Имеете в виду тела зверей? — уточнил я.
— Не только зверей, но и людей. И не только тела, — с усмешкой проговорил Шу. — Возвышающийся всегда меняет окружающий мир под себя. И чем сильнее восходящий, тем сильнее его отходы. У владыки даже моча и кал ценны. Переработанные они подходят для удобрения цветников и плантаций трав. А потому все алхимики скупают отходы из гостиниц и таверн, где останавливаются восходящие из других поясов.
— Но это же годы… пока растение вырастет, пока напитается силой и даст плоды, — проговорил я, прикинув в голове. — Десятилетия! Неужели нет более быстрых способов? Например, извлекать силу из зверей. Просто стада водить через границу, собрали овец вырастили в первом поясе и перегнали в нулевой.
— Этот путь не будет угоден Небу, — через несколько секунд не слишком уверенно проговорил мужчина.
— Разве вы не покупаете травы из других поясов, — осторожно спросил я, и алхимик задумался ещё сильнее.
— Путь зверя подходит не всем, а делать пилюли из живых — отвратительная практика достойная лишь сектантов, — наконец ответил он. — К тому же, из тысячи животных и десятков тысяч растений, лишь единицы могут начать свой путь возвышения. Среди людей, действующих сознательно, таких случаев куда больше.
— Разве выращенное в первом поясе растение не будет сильнее, чем с нулевого?
— То, что ты рос под солнцем, не значит, что ты научился питаться его лучами как ромашка или подорожник, — с ухмылкой заметил наставник. — Люди научились подстегивать себя пилюлями, тренировками и медитациями. Но даже так лишь один из пятисот может получить статус кандидата. Из сотни кандидатов лишь пятеро станут учениками, а из тех — единственный перешагнет ступень воина. И на каждом этапе могут возникнуть преграды. Которые и помогает преодолеть алхимия.
— Значит путь зверя, путь поглощения средоточий восходящих животных, тоже помогает преодолеть естественные преграды? — задумавшись уточнил я.
— Этот путь не многим лучше, чем путь демонов, поглощающих тела и средоточия людей и своих собратьев, — поморщившись проговорил алхимик. — Он нарушает естественное течение вещей. Когда восходящие звери копят силу и едят растения, они не вырывают их с корнем. А когда умирают сами — дают шанс возвыситься всем растениям на своей могиле. Таков естественный порядок.
— Но тысячи лет… — я покачал головой.
— Хочешь возвыситься быстрее? — понимающе усмехнулся алхимик. — Это не так сложно. Просто рискуй своей никчемной жизнью, ходи в аномалии и собирай растения там. Стоит одной аномалии закрыться, как тут же появляется другая, в другом месте. А в той, другой, могут расти травы и деревья, которым по несколько тысяч лет.
— И они не станут слишком сильны, для того чтобы их можно было поглотить? — уточнил я. — Разве обычный восходящий не умрет от перенапряжения?
— Именно поэтому мы и готовим пилюли, — довольно ответил Шу. — Мы сохраняем лучшее из возможного, а затем направляем его действие ровно в то русло, которое нужно организму. Тебе нужно накрепко запомнить — всё есть яд, и всё есть лекарство. Главное — что, кому и когда применить.
— Как скажете, наставник, — ответил я, внимательно наблюдая за его действиями. — И какую пилюлю вы готовите сейчас?
— Пилюлю? Нет, сейчас я готовлю… — алхимик, спохватившись замолчал и поджал губы, словно боясь проговориться.
— Лекарство, которого будет слишком много? — подсказал я, и повернувшийся ко мне Шу просиял, кивнув.
— Ты совершенно прав ученик, — с улыбкой ответил он. — Для некоторых этого лекарства и в самом деле должно быть многовато. Например, для кандидатов до золотого ранга, не способных применять техники очистки тела, лекарского прикосновения или полного излечения. Увы, но большинство, кхм… сильных лекарств, будет бесполезно уже против воинов. Они способны одновременно поддерживать технику лечения и атаковать противника без перерывов, пока не истощится их ядро.
— Значит яды против них бесполезны? — нахмурившись спросил я, с трудом отгоняя воспоминания, проснувшиеся во мне после принятия отравы.
— Ну почему же, всегда существуют способы… Древние тысячелетние растения, естественные яды животных того же ранга, экзотические и неизвестные, или не ощутимые до последнего мгновения дурманы, — мечтательно проговорил алхимик. — Увы, нам с тобой не изучить и сотой доли того, что есть в нашем мире. Даже тысячной…
— А какие бывают, слишком сильные лекарства? — спросил я, понимая, что эта тема особенно приятна аптекарю. — Как они действуют?
— О, их превеликое множество, — воодушевленно ответил Шу. — Ведь всё зависит от того, где, когда и против кого их надо применять. Например, против животных действуют почти любые, звери, даже восходящие, редко используют больше двух-трех техник. Разве что речь не идет о питомцах восходящих, которых они обучают сознательно. Те могут использовать всё, чему их обучил хозяин. Что же до самих восходящих… тут всё зависит от многих факторов.
— В бою стараются применять яды, которые парализуют или блокируют меридианы, — забыв даже применить определение сильного лекарства продолжил алхимик. — Они действуют максимально быстро, так чтобы восходящий не успел применить лечебную технику, или используют избыточный, остающийся в телах объём. Вот эти великолепные синие розы — их шипы имеют сложную чешуйчатую структуру и остаются в ране даже если её залечить. А значит и яд не прекращает поступать, пока организм не будет полностью очищен, хирургически или с помощью техники.
Или вот эта ночная орхидея, её пыльца остается на нёбе жертвы, оказывая удивительный опьяняющий эффект, заставляющий животных и людей испытывать эйфорию и вдыхать раз за разом, пока дозировка не станет смертельной, — воодушевленно рассказывал Шу. — У восходящего незнакомого с эффектом просто не возникнет подозрений, и он умрет счастливым, так и не применив лечебную технику. А сколько великолепных ядов попадают в кровь через кожу!