Но я ошибалась.
Царапанье становилось всё более яростным, и я слышала, как внутри стены отламывались и падали вниз мелкие кусочки штукатурки. Если бы я не знала, что это невозможно, то решила бы, что кто-то пытается выбраться из стены прямо на мою кровать.
Я тут же начала считать. Один… два… три… Спокойствие, которое всегда приносил счёт, не давало мне закричать. Четыре… пять… шесть… Думай о хорошем, Клэр. О щенках. О радуге. Мороженом. Несмотря на прохладу в комнате, я покрылась потом.
На миг царапанье прекратилось, и меня окутала жуткая тишина. Тот, кто придумал фразу «молчание – золото», был просто идиотом. Молчание ужасно. Я уже собиралась выскочить из кровати и помчаться в гостиную, чтобы провести остаток ночи на диване, когда ручка моей двери вдруг затряслась. У меня застыла кровь в жилах.
Мыши не могут дёргать дверные ручки.
Стук прекратился, а потом продолжился с новой силой. Я с трудом сдержала крик. На моей двери не было замка, а значит, кто-то или что-то с другой стороны просто пытался меня напугать. Но зачем? В моём мозгу пронеслись тысячи страшных предположений.
– Сэм? Это ты? Прекрати сейчас же! – прошипела я в темноту.
Я ждала ответа, но его не последовало. Больше никакого царапанья. Никакого грохота. Никакого Сэма. Только болезненный стук сердца у меня в ушах.
Внезапно занавески вздулись, как будто от ветра. Они стали похожи на два бледно-жёлтых привидения. Я в ужасе смотрела на них, вспоминая, что, перед тем как лечь спать, дважды проверила, заперта ли щеколда. Она была закрыта. Колыхающиеся без ветра занавески могли означать лишь одно: в моей комнате что-то было, и это явно не мышь.
Я должна бежать отсюда.
Я выбралась из кровати, споткнулась о свой рюкзак и с грохотом упала на деревянный пол. Мой копчик пронзила боль, и я с трудом дотащилась до тумбочки. Я принялась ощупью искать выключатель на лампе. Кажется, я кричала, потому что снова началось царапанье, и на этот раз оно было очень громким. Таким громким, что я заткнула уши и свернулась клубочком на полу. Дурное предчувствие, впервые посетившее меня в автобусе, снова вернулось ко мне. Чего-то не хватает. Чего-то не хватает.
Чего-то не хватает.
Дверь распахнулась, и комнату залил свет из прихожей. Но это был не мальчик из автобуса, а мама.
– Клэр! Что случилось? Ты в порядке?
Я так сильно дрожала, что едва могла ответить.
Я села и слабо пискнула «да».
Трещины на потолке снова стали нормальными – всего лишь тонкие прожилки в краске. Царапанье прекратилось.
Мама в ужасе смотрела на меня. Её глаза были испуганы и широко раскрыты. Волосы были всклокочены.
– Милая, поговори со мной. Тебе приснился плохой сон?
Если бы это был всего лишь плохой сон. Но что-то мне подсказывало, что это не так. Я покачала головой и вытерла слёзы. Внутри стены царапалась не мышь. Сэм не пытался меня напугать. И это было не моё воображение.
Это был мальчик из автобуса.
Эта мысль проникла в мой мозг, ещё сильнее меня напугав. Она была совершенно не логичной, и оттого казалась более страшной. У меня не было никаких доказательств того, что мальчик из автобуса имел отношение к случившемуся.
Ведь правда?
Я вспомнила, как впервые увидела мальчика. Хотя с него капала вода, на нём была странная одежда и он выглядел больным, кажется, никто в автобусе не замечал его. Женщина, которая сидела напротив, вела себя так, как будто его там не было! Он не пытался общаться ни с кем, кроме меня. Если бы он потерялся, то разве не обратился бы за помощью к взрослым? Всё это никак не складывалось.
Если только…
Если только маленький мальчик вовсе не потерялся. Мой мозг принялся анализировать немногочисленные известные мне факты, как будто я только что завершила научный эксперимент. Одна гипотеза всегда казалась вероятнее остальных. К сожалению, в этом случае гипотеза была одной из самых нелепых. И одной из самых страшных.
– Клэр? – повторила мама.
Я снова вернулась к реальности.
– Прости. Я услышала какие-то странные звуки. И испугалась.
Мама обеспокоенно наморщила лоб.
– Какие звуки?
– Царапанье, – ответила я. – И кто-то дёргал ручку двери.
Мама посмотрела на окно. Ветер хлестал по стеклу веткой огромного дуба. Она была похожа на кривой коготь, мечущийся в темноте.
– Сегодня ветрено. Кажется, будет гроза. Наверное, ты услышала, как дребезжит стекло, милая.
Мама помогла мне подняться и обняла меня. Я знала, что мне это уже не нужно. Ведь я уже в седьмом классе. И всё-таки… В душе затаилось какое-то ужасное чувство.