"Прости, малыш, я легонько…"
Мира быстро уколола его пальчик специальной медицинской иглой с резервуаром для крови и собрала несколько капель. К последней красной бусине, выступившей на пальчике, она приложила предметное стекло. Донат судорожно вздохнул во сне, но не проснулся.
"Спи, сынок".
Мира затушила фитиль лампады и быстро вышла в коридор. Вместе с Гектором они спустилась в подвал, и Эрик поместил кровь из резервуара в колбу с розовой жидкостью, размазал другую каплю крови по предметному стеклу и вставил его в микроскоп, не дожидаясь, когда оно высохнет.
— Ты могла бы скрыть от него, чья это кровь, — еле слышно шепнул Гектор. — Дополнительно посвящать в это кого-то я бы не стал.
— Эрик всё равно бы понял, чья это кровь. Да, Соллерс?
— Да. Кровь Доната необычна. Ведь он — самый молодой исцелённый. К тому же он был carere morte, можно сказать, с момента зачатия. Такого супа из элементов carere morte и смертного мне ни прежде, ни после видеть не доводилось, — отозвался тот. — Но проба на "избранность" всё-таки неожиданна, хм…
— Не веришь, что он может быть Избранным? — Мира хрипло рассмеялась. — Я тоже… не хочу верить.
— Смотрю… и пока сложно сказать, — глухо отозвался из-за микроскопа Эрик. — Нужно покрасить, минутку.
Двое терпеливо ждали, пока мазок окрасится. Эрик же занялся колбой. Он добавил в неё ещё какие-то безымянные капли из другой колбы и принялся энергично встряхивать.
Мира прислонилась к стене. Сердце стучало так, что ей казалось, эти удары передаются стенам подвала, и те начинают гудеть. Она знала, жидкость в колбе посинеет, если капля крови в ней взята от обычного смертного. Если же это кровь Избранного — жидкость останется розовой. Но Эрик встряхивал колбу, а жидкость не темнела… Не в силах видеть итог, Мира отвернулась и от учёного, и от своего спутника-Гектора, уставилась в стену, небрежно замазанную зелёной краской.
Эрик внезапно оставил в покое колбу.
— Подождём немного. Иногда на реакцию требуется больше времени, — пояснил он и перешёл к микроскопу. Мира тяжко вздохнула, но головы не повернула. "Донат, солнышко, неужели страшная печать Избранного лежит на твоей крови? Нет, нет, нет. Не думать об этом, просто наслаждаться последними мгновениями покойной жизни, не думать об этом… Но как не думать об этом?!"
— Попробуй посмотреть на проблему не со стороны сказки, а со стороны науки, — негромко сказал Гектор, успокоительно-безразличным тоном. — Согласно сказке Избранный обречён, но для науки — это просто ещё один оригинальный субъект, подобный carere morte. В области проклятия вампиризма перед наукой открываются невообразимые дали. Совершенно новые пути… Главное, найти увлечённых людей, который занялись бы этим.
Эрик вскинул голову от микроскопа, и Мира с тревогой принялась ждать его слов. Но учёный только поправил зеркальце прибора и вновь продолжил изучение препарата крови.
— Возможно, нам удастся избавить Доната от Дара. Он перестанет быть Избранным, не умирая, как Винсент. А, возможно, мы создадим искусственный, с его помощью победим Дэви и его отдадим Макте. Твой сын будет в безопасности, да и охотников такое решение проблемы устроит, — бархатные успокаивающие нотки в голосе Гектора набирали силу. — В самом крайнем случае мы воспользуемся уже полученным мною взрывчатым веществом… и просто сотрём Владыку и Старейшего с лица земли.
— Подожди, Гектор. Эрик ещё не определил, — Мира трудно сглотнула, — что… что Избранный именно мой сын.
Эрик окончательно спрятался за микроскоп.
— Ещё минуту, — сдавленно произнёс он. — Освещение здесь ни к чёрту.
Гектор нашёл руку Миры и погладил её холодные пальцы. Мира вздрогнула и высвободила свою кисть, оттёрла пальцы концом шали. Мужчина усмехнулся.
"Не заигрывайся, Долус! Карл, Карл! Зачем ты сначала приручил меня, а потом оставил?! Теперь я всё время ищу твоё сильное плечо, чтоб опереться… Как гадка такая слабость!"
— Всё ясно, — Эрик поднял голову, и по выражению лица учёного Мира поняла всё прежде его слов. Лицо Соллерса было сумрачным, закрытым, будто тяжкий груз, который ляжет сейчас на плечи Миры, был и его грузом.
— В крови Избранного присутствуют частицы, которые окрашиваются особым составом красителей. И здесь они есть, смотрите сами.
Мира машинально подошла, наклонилась над микроскопом, как указывал Эрик. Действительно, в поле зрения микроскопа были редкие угольно-чёрные частицы, похожие на камешки, отшлифованные морем. Мира видела похожие прежде — в препарате крови Габриель.
— Избранный! — она больше ничего не могла сказать. Ноги подкосились, Эрик едва успел подхватить её. Он и Гектор отвели Миру к скамье и усадили. Бывшая вампирша закрыла лицо руками.
— Вспомни, что я говорил тебе только что, вспомни и успокойся, — спокойно велел Гектор.
— Да, да…
Мира отняла ладони от лица и взглянула на колбу на столе. На мгновение ей показалось, что жидкость в ней чуть потемнела… но Эрик подошёл, опять встряхнул стекляшку и тень ушла из колбы. Та же розоватая вода. Учёный вылил содержимое колбы в чан, куда были слиты остатки красителя, и выпрямился:
— Что будем делать, Мира? — буркнул он. — Я не расскажу никому об этом анализе. Слово чести.
— Хорошо. Спасибо, Эрик. Мы… мы…
— Начнём совместные исследования, — подсказал Гектор. Мира горестно усмехнулась, но кивнула.
— Если б тайник не был вскрыт, ты забрал бы то, что в нём, и ушёл, так и не показавшись мне? — Мира буравила Гектора взглядом. Эрик ушёл, они двое стояли в холле, напротив картины с рассветом и всё не могли распрощаться.
— Я всё равно пришёл бы… Тигрица! — в голосе Гектора сквозило восхищение. — За своего Избранного ты перегрызёшь горло и Макте. Ты предашь всех и вся, и с любым противником сразишься, если кто-то посягнёт на того, кто тебе дорог! Идя сюда, я боялся, что годы в Ордене изменили тебя, и ты ставишь общую цель превыше личной. Но убедился: ты осталась прежней, той, которая обвела вокруг пальца и меня, и Дэви. А в перспективе теперь — и охотников… Без твоей помощи мне не обойтись.
— Эрик с нами, он давно мечтал о продолжении исследований. Остальным охотникам говорить незачем. Эта область исследований опасна, чем меньше здесь будет заинтересованных лиц, тем лучше. Во всяком случае… — лицо Миры потемнело, — …я ничего никому не скажу, пока наши опыты не убедят меня, что для Доната нет угрозы. И торопиться с извлечением Макты из тайника Дэви не стоит: нужно прежде получить твое оружие.
— Правильно. Я, со своей стороны, готов хоть завтра поделиться с твоим Соллерсом результатами наших исследований. А ты, Мира, доставай вещицу, что нашла в тайнике.
— Откроешь, наконец, зачем она тебе? Ведь не уничтожение Макты — твоя конечная цель, Гектор! Тогда что?
— Существа, способные управлять Бездной, как Дэви. Но не вампиры! Неуязвимые и равнодушные к человеческой плоти и крови.
Мира грустно улыбнулась:
— Не худшая из твоих затей, Долус. Ты ведь знаешь, что я всё равно пойду за тобой. Речь о моём сыне!
Они попрощались, и Мира поднялась в детскую. Малыш опять сбросил одеяло во сне. Мама укрыла его босые пяточки и тихонько погладила по волосам.
"Ох, как доверчиво, открыто его лицо во сне! И ты не знаешь, маленький, какая буря собирается вокруг. Но я закрою тебя. Жаль только, что крыльев-щита уже нет!"
Мира подошла к окну. За ним — всё та же изломанная линия гор: века неизменный пейзаж. И уходят в легенду carere morte, клявшиеся посмотреть, как новое море нахлынет и поглотит заснеженные пики… Светлое летнее небо не давало звёздам засиять в полную силу, но они всё равно тонко усмехались сквозь бледный покров облаков: "Опять ты в начале пути, Мира!"
Такая долгая дорога… Мира вспоминала основные её вехи, радостные и печальные картины прошлого являлись ей, будто отражения в старом потускневшем зеркале. Дорога вилась — то широкая межа в поле, то узкая тропка меж горных хребтов, то хрупкий кружевной мост над бурным морем. Но всё окутывал туман, и его становилось всё больше. Милосердный туман забвения, как старческая плёнка на глазах. Из него порой выплывали лица — знакомые, любимые или ненавидимые — образы тех, кто встречался ей, их было много, много… Такая долгая дорога! И она, шутница, злодейка, вывела Миру к началу, к тайной клятве у окна детской. К безмятежно спящему Избранному-малышу у неё за спиной…